Охранник оборачивается и видит, что Якоб все еще стоит слишком близко к аэропорту.
— Так, что я тебе сказал? — рычит он, подавшись вперед, как бы предупреждая, что сейчас подойдет и устроит ему трепку. Якоб ничего не пытается объяснить. Он машет ему рукой и бредет прочь от аэропорта. Ноги его слушаются, но все остальное противится что есть сил. Нельзя, чтобы меня здесь арестовали, думает он, потому что иначе я никогда не вернусь. Но если я вернусь, меня арестуют там, хотя я не понимаю за что. Он моргает и представляет себе останки Лоры на полу. Мимо пролетает идущий на посадку грязно-белый самолет, рыгая пылью в лицо Якоба. Он роняет свой спаскомплект, превратившийся в талисман, и коробка раскрывается.
Из нее выпадает записка, сложенная в несколько раз.
Якоб ее раньше не замечал. Видимо, Селеста засунула ее между страниц справочника по растениям, когда обнимала его. Порыв ветра поднимает очередную волну пыли, и Якоб закашливается, нагибаясь, чтобы поднять записку. Здоровой рукой он медленно расправляет крошечный листок, который сообщает ему, что Селеста своим почерком может кричать громче, чем своим надломленным голосом. В записке всего два слова, написанные второпях, без восклицательного знака:
СПАСИ НАС.
Максим четвертый час лежит в бюро похоронных услуг. Его тяжелые веки опущены. Звук черепной пилы из соседнего помещения означает, что похоронщик все еще занят. Еще бы: шторм собрал здесь несчастные души с пляжей острова Андрос, и теперь они ждут своего часа под шипящим зеленым светом. Мистер Артуро и его юный помощник заняты с раннего утра. Солнце давно уже село. Мухи заползают в любое незашитое отверстие в мертвых телах. Русский капитан лежит на простом деревянном столе, его руки аккуратно сложены на груди. Он ждет своей очереди, пока похоронщик разделается с матерью-одиночкой, которую шторм превратил в отбивную в коричневом платье. Терпение мистера Артуро — его профессиональная гордость. Местные ценят его за мастерство и предупредительность уже больше сорока лет.
Но не всякий умеет уважать репутацию.
Максим открывает глаза и поворачивает голову.
— Вы же сказали — два часа, — ворчит он, просыпаясь и посматривая на часы. — Мы ждем почти четыре. И вообще — сколько нужно воска, чтобы привести человека в порядок?
— Идите да посмотрите сами, если вам так не терпится, — отвечает мужичок, похожий на огромную мышь, вытирая мощные руки о бледно-зеленый фартук и озираясь в поисках сигарет. — На качественную работу всегда уходит время.
Ему несимпатичны гринго, ввалившиеся к нему с таким видом, точно они тут хозяева. И особенно ему несимпатичен бородатый, улегшийся рядом с останками несчастной прачкиной дочери Фатимы. Для этих людей нет ничего святого. Но он все равно взял их деньги, и теперь жалеет.