– Считаю себя вправе заметить вашим людям, что они ведут себя неподобающе, – сказал Ламмио.
– Ик… ик… Приказываю… ик… Вперед, мои удальцы. У нас еще есть полведра спирта… не так ли? – Капитан вопросительно поглядел на своих солдат и, когда те кивнули, продолжал: – Играй, Хессу… Все должны слышать, как идет капитан армии Финляндской Республики Уско Антеро Лаутсало… ик… Мы овладели Петрозаводском. Осуществились вековые мечты… ик… Играй, Хессу. Э… гей… Вперед. В нас горит огонь любви и ненависти… Кто может преградить нам путь? Раз сын Севера выступил в поход… стой… победа будет за нами… ик…
Рев и треньканье на мандолине слышались еще некоторое время после того, как собутыльники завернули за угол.
Затем они встретили еще двух солдат.
– …Мы самые старые солдаты в части… Сам знаешь, всегда были впереди… В Ведлозере, черт побери… Представляешь, сержант… не захотел идти… а я ему: черт возьми, дай сюда автомат… восемнадцать трупов осталось лежать…
Наконец они увидели первого местного жителя. Это была женщина, поспешно и боязливо тащившая куда-то тюфяк. Она была далеко уже не молода, голова замотана множеством платков, на нотах сапоги. Одета женщина была в подпоясанный шерстяным поясом ватник. Она испуганно ускорила шаг, когда встретившийся ей пьяный солдат пошел с нею рядом, бормоча какую-то галиматью на исковерканном русском языке:
– Маатуска… маатуска… руски маатуска. Куссит наатаа… фински куссит наатаа. Лъепуска… фински льепуска…
Женщина в страхе убыстрила шаг, но солдат не отставал, продолжая нести тот же вздор. Он даже взял ее за руку и похлопал ниже спины:
– Руски маатуска…
Женщина скользнула в какой-то дом, и лесной воин остался на улице, разочарованный и растерянный. Солдат оказался высоким и кряжистым. Лицо его скрывала рыжеватая борода. Летняя форма лоснилась от грязи, пуговицы были частью расстегнуты, частью вовсе отсутствовали. На колене – большая заплата. Голенища сапог дважды завернуты, и из-под них выглядывали шерстяные носки.
Солдат засунул свои огромные руки в карманы и, пошатываясь, пошел прочь, ревя на ходу:
– Нам выступать Маннергейм дал приказ… Мы целимся русским прямо меж глаз…
Когда солдат взял женщину за руку, Карилуото сделал несколько шагов им навстречу, но, увидев, что женщина скрылась в доме, остановился. Его душили стыд и злоба. Эти… такие обормоты… Откуда они взялись?
Однако женщина напомнила ему о Сиркке. Хотя она была уже стара и во всех своих одеждах походила скорее на Деда Мороза, при виде ее его мысли унеслись к женщинам вообще и, конечно, в конце концов к Сиркке. В его отношениях с Сирккой было столько прекрасного, что их не могла замутить никакая дурная мысль. Ему виделось лишь ее узкое, красивое лицо, нежные плечи и грудь, которой он как-то коснулся невзначай. Резкая, опустошающая душу тоска хлынула в его сердце: "Когда же я получу отпуск?"