— Это абсурд!
И часто мне кажется, что сам в это верит.
Я по-прежнему не смотрю каждую его передачу и не стремлюсь уловить каждый кадр, где мелькает Дима. Но когда время от времени всё-таки сажусь в кресло перед телевизором, я вижу человека — артиста, ведущего — с такими же именем и фамилией, как у моего мужа. Но это не он. Образ, и только.
Тяжело ли ему в этом образе? Думаю, тяжело. Даже не представляю, что происходит с ним в минуты одиночества. Хотя не уверена, что они у него есть, эти минуты, когда он остаётся один на один с собой. Если и выпадает несколько часов жизни для отдыха, то, наверное, только в самолёте, и потрачены они будут, скорее всего, на сон. Всё остальное время — работа.
Можно назвать это трудоголизмом. Но я, как и большинство современных психологов, уверена, что это болезнь. Причины заболевания в данном конкретном случае кроются, на мой взгляд, в страхе потерять всё, чего ты добился.
Восхождение к цели похоже на спираль: каждый виток — это тот же круг, но чуть выше. И если ты делаешь шаг в сторону — ты вылетаешь из этого круга и оказываешься неизвестно где. Часто в самом низу. Там, откуда начал свой путь.
И этот страх перед падением порабощает. Порабощает настолько, что, даже достигнув своей цели, человек не в состоянии остановиться. Он движется уже просто потому, что боится упасть. И страх тем сильнее, чем выше успел подняться. Потому что падать с большой высоты, как известно, гораздо больнее.
Единственное лекарство от страха — работа. При этом ты знаешь, что только бешеный ритм даёт относительную гарантию стабильности твоего положения. Остановиться в такой ситуации сможет только человек, спокойно относящийся к тому, что, возможно, придётся пересесть на «Запорожец» или даже снова начать ездить в метро.
Люди, чего-то достигшие в своей жизни, не принадлежат себе — они принадлежат своему страху и, как следствие, своей работе, подменяющей собой жизнь.
Постепенно они разучиваются отдыхать, понимая под отдыхом смотрение в одну точку, и отвыкают расслабляться. То, что для обычного человека отдохновение — например, пойти в кафе и выпить чашечку кофе — для них либо продолжение работы, либо вовсе неосуществимое действие. Они не могут натянуть любимые рваные джинсы и затеряться в толпе… Мне кажется, это не жизнь.
А Диме кажется, у меня не жизнь. Потому что у меня нет мечты, ради которой я могла бы круглосуточно работать. Я ничего не хочу и ни к чему не стремлюсь. Ни к даче на Канарах, ни к другим атрибутам «успешной» жизни. Успешная жизнь — показатель, разделяющий людей на два лагеря. Дима выбрал свой лагерь, и коэффициенты показателя в виде иных человеческих качеств не могут на него повлиять.