Из осторожности я сразу же частично демонтировал установку — с таким расчетом, чтобы никто посторонний не понял принцип ее работы. Но все во мне пело и ликовало, и трудно было сдержать радость. Ночью я рассказал обо всем Дженни.
Сейчас я понимаю, что не имел права посвящать в свою тайну даже жену. Накануне моего ареста Дженни призналась: она шепнула подруге о том, что я научился делать сколько угодно золота. Подруга была дочерью Фелтона — одного из самых богатых людей в нашей стране. Я не сомневаюсь, что именно его люди установили в отцовской машине магнитофон, который и записал тот роковой разговор… Но об этом после.
Поглощенный мыслями о самом факте открытия, как-то не задумывался над простым и естественным вопросом: а как же можно будет использовать его результаты. Мне грезились фантастические золотые дворцы и гигантская скульптура, символ Справедливости, отлитая из драгоценного металла, всеобщее благоденствие. Но все это было подернуто розовой дымкой неопределенности. В чисто практических делах я был весьма слаб.
Вполне понятно, что пришлось обратиться за деловым советом к отцу. Наши отношения не были очень теплыми: это началось еще со времени моей женитьбы, когда своим выбором я нарушил какую-то далеко идущую его комбинацию. А после недавней крупной ссоры я совсем перестал бывать в отцовском доме. Но теперь мне необходимо было получить помощь. Я не хотел открываться хозяевам концерна, чтобы не потерять монополии на свое открытие, и не решался обращаться в бюро патентов. А такой опытный бизнесмен, как отец, закаленный в биржевых битвах, мог подать мне мысль.
Отец садился в машину, когда я подъехал к его дому. С первого взгляда он понял, что меня привело к нему какое-то важное событие, и молча кивнул на место рядом с собой.
Коротко, не вдаваясь в технические подробности, я рассказал о своем открытии. Отец поверил безоговорочно — он хорошо знал меня. Мало сказать, что мое сообщение поразило его. Нет, он был оглушен, потрясен, вывернут наизнанку. Сухой и практичный делец, способный, подобно герою О’Генри, забыть о дне собственной свадьбы, тогда он походил на человека, впервые в жизни попавшего на кэтч.
— Мой мальчик! — прохрипел он наконец. — Ты сам не понимаешь, что сделал! Мы же схватим за глотку весь мир!
И он тут же развил передо мной дерзкий план, мгновенно родившийся в его воспаленном воображении. Я должен немедленно бросить лабораторию, затем мы построим свою установку по выработке золота. Работы будут проходить в полной тайне. Когда удастся наладить производство, он начинает крупную биржевую игру. Я не понял подробностей его плана — тонкости финансовых операций не для меня, — но дело сводилось к тому, что должна начаться колоссальная паника, и мы зарабатываем на ней столько, что сможем подчинить себе крупнейшие монополии. В этой игре ставкой будут миллиарды, а проигрыш для нас невозможен.