Вечером 13 января Хардеген уже находился у берегов Лонг-Айленда, когда заметил танкер. Им оказался «Корнесс», построенный до войны в Германии. Вторая жертва…
Следующей ночью U-123 подошла к заливу Нью-Йорка. Хорст фон Шротер вспоминал: «Это было равносильно вторжению в совершенно незнакомую страну. Хардеген забрался дальше всех. Мы даже видели автомобили, разъезжавшие по прибрежному шоссе, и чувствовали запах листвы деревьев». Немцы оказались просто ошеломлены.
«Американцы совершенно не были подготовлены к нашей атаке, — делился впечатлениями Хардеген. — Я ожидал, что на берегу будет полное затемнение. В конце концов, Соединенные Штаты находились в состоянии войны. Но в зданиях на берегу ярко горели огни, на Лонг-Айленде кружились украшенные электролампочками карусели и колёса обозрения… В гавани все корабли шли с включенными огнями. У меня это просто в голове не укладывалось. Из воды торчала наша боевая рубка, а мимо нас проходили прогулочные катера, баржи, рыболовные суда, и все они наверняка принимали нас за какую-нибудь моторную лодку. Мы прошли мимо Лонг-Айленда. Небо светилось от электрических огней, и сияние Нью-Йорка отражалось в облаках».
В США царила атмосфера полного благодушия, и Хардеген свободно мог перемещаться в гавани Нью-Йорка, выискивая себе цели.
Целые «охотничьи угодья» отыскали «волки» в районе мыса Гаттерас. Большие глубины представлялись идеальным местом для действия подлодок. Днем немцы отлеживались на грунте, а ночью всплывали и атаковали из надводного положения, выбирая себе цели посолиднее.
Фон Шротер вспоминал ночь 19 января 1942 года: «В перископ мы видели до двадцати пароходов! Это абсолютно точно, потому что они шли с включенными огнями. После каждой нашей атаки они на какое-то время выключали свои навигационные огни и буквально через полчаса включали их вновь.
Наступила ночь нашей удачи — мы наткнулись на танкер. Мы смутно видели его очертания с кормы и подумали, что это небольшой корабль водоизмещением не более двух тысяч тонн. Хардеген сказал: „Он не стоит торпеды, мы утопим его с помощью артиллерии“. Не помню, сколько выстрелов мы сделали, но вскоре он загорелся. Когда мы приблизились, то сразу же поняли, что это крупное судно, более восьми тысяч тонн водоизмещением. В конце концов пришлось добить его торпедой».
Немецкие подводники в отсеках «у-бота» слышали взрыв торпеды и жуткий треск ломающихся на тонущем танкере переборок. Рихард Амштейн вспоминал: «Многие тогда закричали: „Ура! Мы попали!“ Я помалкивал, потому что знал: на борту потопленного нами судна находились люди, и теперь они оказались в воде. Я всегда думал об этом. А другие радовались: „Мы потопили еще один корабль!“ Нет, мне это не нравилось».