Или дурак. Дурак, не понимающий своего счастья, которое заключается в том, чтобы месить ботинками грязь рядом с самой красивой девушкой на свете, – то, за что многие позволили бы оттяпать себе руку. Или отдали бы все блага мира лишь за то, чтобы поменяться со мной местами.
Я невольно развеселился. Повышенное самомнение не такая уж плохая вещь. А если кто-то вздумает поспорить со мной, что ж, с удовольствием сверну ему скулу.
Я с любовью посмотрел на кулаки – главные аргументы в подобном «споре». Ничего так, весомо.
Попутчики нам попались неразговорчивые. Все больше молчали или пялились на Лило. Я не был уверен в их надежности и необходимости после случая с нападением Боцмана и Верблюда. Однако желание женщины – закон. Раз ей захотелось иметь почетный эскорт, чего дергаться.
Вообще, наш «квест» надоел мне хуже горькой редьки. Приятно, конечно, и мир посмотреть, и себя показать, но процесс порядком затянулся.
Кажется, я все больше погружался в пучину ностальгии по Двадцатке, и, кто знает, если путь займет еще денек-другой, может, даже Полковник будет восприниматься славным малым. Впрочем, вряд ли. Так низко я не опущусь.
Кровушки из меня он попил изрядно, не хуже голема. Интересно, в каком инкубаторе его вырастили? И не разберет ли он меня на запчасти по возвращении?
Сопровождающие дружно закурили. Не надо обладать чутким носом, чтобы понять, какой именно дрянью набиты их самокрутки. Все тот же мох. Начальство далече, чего не оттянуться?
Дурь разом лишила сопровождающих скованности, языки у них развязались. Один надумал подкатиться к Лило. Глазки у него заблестели, вид был как у кота, вылизывающего свои яйца или хлебнувшего валерьянки. Такие же ошалело-глупые, чуть с поволокой зенки.
– Дозвольте до вас прицепиться?
– Дозволяю, – милостиво разрешила девушка.
Парень пытался шутить, но чувство юмора у него хромало, причем на обе ноги сразу, а о галантности даже речи не шло. Короче, вылитый поручик Ржевский на марше. Только тот был гусаром, а этот дебилом. Впрочем, не велика разница.
Девушка беззлобно отвечала на плоские остроты, хотя ощущалось, что общество надоедливого ухажера ее откровенно тяготит. Она бросила на меня беспомощный взгляд. Я понимающе кивнул. Сам не люблю назойливое общество. Пришлось поработать плечами и оттеснить зарвавшегося кавалера. Он, может, и обиделся, но смолчал. Для обитателей Одиннадцатой мы проходили по разряду героев, с которыми связываться себе дороже.
Парни сбавили темп и поплелись сзади. Толку от них было немного. Вот и получается: для кого-то прогулка, а для нас долгий и трудный путь.