Когда воспоминания об угольном сарае померкли, я снова смогла почувствовать свет и чистоту исповеди. Во время конфирмации меня переполняла гордость от мысли, что я воин Христа. Я чувствовала, что способна порадовать Бога так, как не могла угодить отцу. Вышагивая по аллее за домом с поднятыми кулаками, я пела: «Мы, воинство Христово, идем Тебя защищать», – и представляла себя вооруженной светом и огненными мечами, готовой изрубить на мелкие куски дьявола и само зло. Моя немецкая кровь радостно бурлила при звуках ритмичных, похожих на марши гимнов, сопровождающих таинство миропомазания.
Тогда я уже позабыла о своем союзе с дьяволом, но память об этом осталась жить в подсознании. Два полностью противоположных убеждения раскачивали меня, как березу на ветру. То я была доброй, смелой и любящей, то становилась худшей из детей. Ближе к подростковому возрасту я не могла понять, кто же я есть на самом деле: мысль о том, что я хорошая, постоянно тонула в море низменных чувств, доказывавших, какова моя личность на самом деле. Я не могла контролировать мрачные мысли об убийстве и о причинении вреда окружающим. Все это тяготило, как попытка избавиться от дурного сна.
Хуже всего было казаться глупой. Я ненавидела это, но все же иногда вела себя бездумно. Интересно, как мне удалось уберечься от проявлений полнейшей глупости? В классе меня часто вызывали, когда я заглядывалась в окно и ничего не слышала, поэтому я не могла ответить на заданный вопрос и не выполняла заданий; при этом я обладала невероятной способностью идеально воспроизводить материал уроков во время экзаменов. Приходский священник, ответственный за религиозное обучение учениц, тоже обратил на это внимание. Я выработала способность настраиваться на окружающее лишь частично, тогда как большая часть меня пребывала где-то еще, хоть я и не могла объяснить, где именно. Часть сознания была запрограммирована помнить все, что мы проходили, по крайней мере, до экзаменов. Экзамены кончались, и я благополучно забывала материал уроков, будто стирая информацию с доски.
Когда я заработала еще одну отличную отметку, приходский священник и моя учительница встали на лестнице, ведущей в классные комнаты, и начали о чем-то спорить. Я обладала инстинктом, благодаря которому даже в самом глубоком сне умела расслышать скрип половиц под ногами, а потому, хоть и находилась вне зоны слышимости, поняла, о чем шла беседа, по их жестам и озадаченному виду. Они были поражены моим поведением и неожиданными результатами.
Оказалось, у них закончились новые призы, и я должна была во второй раз получить кожаный требник. Такое признание и доказательство способностей доставило мне невероятное удовольствие. Хотя хорошего во мне было очень немного, я не утратила ни ума, ни остроты восприятия. Недооценивать себя оказалось приятно, поскольку никто не мог определить мой истинный потенциал.