— И как? — Глядя на Виталия, Тоня тоже рассмеялась. — Удалось?
Кречетов снова посерьезнел:
— Надеюсь, удастся. Скоро…
Поздней ночью Нора открыла на осторожный стук. Смущенный Гоцман стоял на пороге, сжимая под мышкой сверток.
— Здравствуйте, Нора…
— Здравствуйте… — Его приход не был для нее неожиданным, и он был этим удивлен. — Проходите. Только тихо, сосед спит…
— А шо, соседи появились?.. — Из-за двери в одну из комнат раздался мечтательный всхрап, и Гоцман понял, что — да, появились…
— Один, — пояснила Нора. — Он на заработки в Измаил ездил.
Давид неловко нагнулся снять сапоги. Но, спохватившись, прежде протянул сверток:
— А у меня бутылка коньяка вот… У нас новый сотрудник. Вот, всучил мне бутылку коньяка. Так, думаю, надо ж ее как-то где-то выпить…
Он смешно прыгал на одной ноге, стягивая сапог. Лицо его раскраснелось. Нора смотрела на него и тихо улыбалась.
— Прекрасно! — произнесла она с какой-то сложной интонацией. — Будем пить коньяк…
— Да? — обрадовался Гоцман. — Так мы его разом!..
Осторожно ступая, чтобы не разбудить соседей, они проследовали на кухню.
Гоцман разоблачил коньяк, выложил на стол банку тушенки и плитку шоколада, сунул скомканную газету в карман. Нора извлекла из буфета две маленькие рюмочки на тонких ножках.
— Это шо такое? — Гоцман осторожно повертел в пальцах чудную рюмку.
— Коньячные рюмки…
— Во как! А я из стаканов пью…
— Хотите, давайте из стаканов, — тут же согласилась Нора, взяла рюмки, чтобы убрать их в буфет.
Гоцман удержал ее, но тут же отдернул руку.
— Нет, нет… Так хорошо! Только я не знаю — как…
— Для начала надо налить, — улыбнулась женщина.
Красный как рак Гоцман откупорил бутылку, наполнил рюмки, больше всего боясь пролить дорогой напиток. Вдохнул божественный аромат и неуклюже ухватил свою рюмку.
— Нет, не так… — Холодные пальцы Норы коснулись его руки, поправили. — Вот, между двумя пальцами… Рука должна согревать коньяк.
— А так он шо, замерзнет?
— Вы попробуйте и поймете… Во-от. А теперь чуть-чуть качните его и понюхайте.
Гоцман хотел сказать, что только что нюхал, но промолчал и еще раз втянул носом аромат Армении. И сказал совсем другое, изменившимся голосом:
— Нора… Вы одно скажите… мне важно. Вам Фима… Он вам был только друг? Или… не только?…
Глаза Норы наполнились печалью.
— Только… И вы, Давид, мне тоже будете — только друг…
— Шо, не нравлюсь? — тяжело выдавил школьную фразу Гоцман.
— Нравитесь, — вздохнула Нора. — Но это ничего не меняет. Вы, Давид…
— Ша, Нора, — жестко перебил ее Гоцман. — Я и без второго слова все понимаю.
Он одним махом опрокинул в себя рюмку и крепко поставил ее на стол, едва не сломав тонкую ножку. Протопал в коридор и, подхватив сапоги, босиком вышел из квартиры на лестницу.