Вместе с нами в полупустых вагонах ехала тишина. Мы уже не могли ни о чем говорить. Мы ехали все вместе и каждый с самим собой. Потому что пришло время, когда, наконец, забываешь о друзьях, о деньгах и о славе. Остается лишь он, твой единственный главный вопрос: «Что будет со мной?» И ты не знаешь, вернешься ли живым из этого похода.
Мы ехали и ехали, и ехали… Как будто так было целую жизнь. Как будто в ней ничего не было, кроме печального этого эшелона. Не было за нашими спинами ни холодного Барнаула, ни крепкого Курска, ни старой Казани. Не было детства и школы, не было дома, где мы износили все размеры одежд. Это не мы бежали на первое свидание, не мы воровали у поэтов стихи. Не мы еще позже стояли перед дверьми институтов, не зная, что зря ищем себя в науке, в экономике, в театрах и на экране… У нас ничего никогда не было. Ничего, кроме черного военного эшелона, где на железных платформах прикрытия, задрав в небо стволы, с нами катились заглохшие БМП. И все мы родились в пути на войну, и все умрем, не нажав однажды «стоп-кран». Мы — пожизненные попутчики бронепоезда Моздок — Ханкала. Все повидавшие, все пострадавшие…
Мы ехали и ехали, и ехали… И знали, что если случится беда, нас никогда не оставят павшие. Ведь их большой эшелон идет следом, и подбирает всех, кто оставил наши купе.
…В последний раз открывала мне объятия Ханкала. Здесь ничего не изменилось за много лет.
…Падает за синие горы больное бледное солнце. С заброшенных минных полей ползут в угасающий городок желтые ночные туманы. Подгнившие палатки полны грязной воды, неизбежных простуд и походных болезней. Мы сидим у маленькой толстой буржуйки, по очереди разогревая сухпай. На низеньких дощатых нарах копошится в матрасе ленивая мышь. От оборванного брезента дверей катится в ноги свежий холодный воздух. За никудышными стенами палатки собирается с силами беспроглядная тьма.
Кто-то успел сходить в магазин, запастись сигаретами и одной неприятной историей:
— Работала в этом магазинчике одна русская баба. Молодая, говорят, была, красивая. Женщины-то здесь редкость, вот кто только за ней и не бегал. Она и выбрала одного. Самого-самого… Офицера, Героя России. Сколько-то пофлиртовала с ним да потом и бросила. А тот совсем на ней помешался. Ревность его задавила. Напился однажды, пришел отношения выяснять, да тут же и застрелил ее. И всё. В тюрьму поехал. Дома жена, дети…
— А у неё-то родные были?
— Не рассказали. Наверное, и не знает никто. Она ж не Герой.
Я выхожу на воздух. Над Ханкалой кружится снег. Отлучился в дикое поле и оборвал свои песни ветер. В теплом февральском воздухе слышна каждая первая пуля.