Начальник участковых — командир батальона ополчения, с боями входившего в Грозный. И даже имя ему пристало — Комбат. Крепко пристало, до смерти не отпадет. Да вот только имя и оставило ему время. Давно некем стало командовать. Вон, ущербная наша ППС — последний осколок того батальона. Растеребили пули и годы незыблемый его строй. Обвалились окопы, и все покинули бой; ослабели и умерли. Не наскрести и на роту; кто пал, кто пропал.
Простой участковый. При штурме города вынес из-под огня раненого русского офицера. Тот не поверил, что вынесли — чеченец ведь вынес… Имя спросил. Пообещал одарить. Не забыл. Протащил в штабах представление на награду. Чеченец и думать забыл про него, тоже не поверил — русский ведь обещал… Да только для доброго дела не бывает национальных границ. Зря мы не верим друг другу. Погиб он, этот чеченец. Через несколько лет. В августе этого года. Звали его Иса — имя пророка. Иисуса по-нашему.
Офицер уголовного розыска. Стоял против Дудаева еще в 93-м. Еще до русских. После Хасавюрта семью потерял, скрывался здесь, жил под вымышленными именами, попался, выручили родственники, сбежал из плена… Историй — не на одну жизнь или книгу… Снова в строю… «А что же награды?…» — спрашивал я у него. «Какие уж там награды?… — Повторял он общий для многих ответ: — Значок «участника» дали…»
Другие офицеры и рядовые — не перечесть… Здоровые еще мужики, отцы многодетных семейств. Еще сильные, опытные, опасные. Но многие уже дошли до предела службы в милиции — 45 лет. Многих гонят на пенсию. На нищую милицейскую пенсию. Кто-то еще пытается сопротивляться, не верит, что выгонят. Один пошел на поклон в МВД: «В 99-м против бандитов стоял. На Терек ходил. Грозный брал… Раньше нужен был…» А ему там в голос: «Против Министра идешь?! Против России?!» А за дверьми кабинета, в самое ухо, какая-то сердобольная душа правду-матку: «Должность-то у тебя — дрянь, а тысячу долларов стоит. Уже заплатили. Ждут…»
А ведь сколько погибло их здесь. Скольких перебил Дудаев, Масхадов, и любой мелкий прислужник этих режимов. Скольких живыми зарыли в землю после капитуляции Хасавюрта, возвели на костер, пустили под нож. Как многие из них спешили, да так и не успели сбежать в Россию… Россию, которая предала их в 91-м, оставила на откуп в 96-м… Их истребляли, а они все равно приходили к нам. Знали, что такое здесь не спускается, что всё равно достанут, убьют, а все-таки шли. Зачем, спрашивается, шли? Во что верили-то? В нас? В Россию?.. Нет. В себя верили. За себя шли. За Чечню. За свободу свою! Потому что свобода — она одна на всех. И свобода русского — это свобода чеченца. И свобода чеченца — это свобода русского. Свободные люди — русские и чеченские солдаты — должны драться в одной армии. Чеченцы вчера стояли против целого мира — наемных арабских армий, английского золота, и оружия разных стан. И они надорвались одни. Вот о чем говорил мне чеченский милиционер: не выстоим!.. Но у нас, русских, еще есть силы для этой борьбы. Мы еще можем сворачивать шеи наемникам, рубить железом любое золото, пускать в утиль любое оружие.