Это был верный удар. Косульки открыли от неожиданности рты и подпрыгнули на месте, как мячики.
– Знаете, пожалуй, я бы назвал этот ураган – Косулька. Милое доброе прозвище. Милое, доброе животное с благородной осанкой, и аристократическим, плавным поворотом головы. Очень быстрое животное. Которое в отличие от урагана, никому не несет зло, – я сделал плавный аристократический поворот головы в сторону Романа.
– Думаю, это прозвище оценили бы в Америке. И только в Америке приняли бы его, – не переставал по-доброму улыбаться Роман.
Я понял, что он имел в виду. В отличие от Америки, Косульки не поняли мой монолог. И слава богу! Мне не хотелось их обижать, таких кудрявеньких и румяненьких, в одинаковых скривленных сапожках. Лежачих не бьют. Они и так застыли на месте с открытыми ртами, не зная, как выпутаться из этого положения. Про ураган они, видимо, начисто забыли. А, возможно, просто его не заметили. У таких, как они, всегда есть дела поважнее. Даже если взрывается мир. Неужели это Тася таки их подкупила? Сама того не подозревая – попала в цель. Почти попала. И почти в цель.
– А вот я кое-что, в отличие от Америки, не понимаю, – я обратился к Роману, почувствовав превосходство, – вы запомнили ночь накануне, когда наши выиграли матч. И не запомнили ураган. Такое только возможно, если вас ничего, кроме футбола не интересует. Но это так на вас не похоже.
– А почему вы думаете, что я не запомнил. В данной ситуации важно не то, что помню я, а то, что вспомните вы.
– Я вспомнил, как видите. И как видите, ваши свидетели – я нежно поклонился Косулькам. Что жалко, что ли нежно поклониться! – Мои многоуважаемые соседи по торговому бизнесу, они что-то напутали. Особенно в случае с родинкой.
Тут открытые Косулькины рты стали издавать нечленораздельные возмущенные звуки.
Роман сделал привычный жест рукой, означавший чтобы они заткнулись.
– Возможно, они перепутали день.
– Нет, это невозможно, – довольно резко ответил Роман. А он редко говорил резко. Скорее – язвил. – Мы отлично знаем, когда пропал этот человек.
– Ну, в таком случае, – я пожал плечами. – Остается одно. Я не хочу плохо говорить о своих любезных соседях. У них такая прекрасная оленина. И всегда свежая. Кстати, можете сами попробовать! И главное – действительно натуральная. Но…Но, – я почесал затылок. – Я часто замечал, что многие люди просто любят быть свидетелями. И их не стоит за это осуждать! Свидетелями того, что было и того, чего не было, и даже того, что еще будет. Главное – свидетельствовать. И главное – в это верить, чему свидетельствовать. Возможно, просто у них богатое воображение.