Отец беседовал с мистером Фелиной и мистером Фарли. Мама сидела рядом с миссис Хайес и кивала, выслушивая какую-то долгую историю. Люди молились, склонив колени, на коврике перед гробом миссис Хортон, поднимались, уходили и тут же возвращались, чтобы помолиться еще. Пожилая женщина с кружевной салфеткой на голове читала молитву, перебирая четки, а чада Хортонов бродили по залу туда-сюда, как призраки во плоти из «Волшебника страны Оз».
Я стоял, прислонившись к стене, и уже был готов закрыть глаза, когда мистер Хортон встал со своего стула и устремил взгляд к потолку. Зоб у него задергался. Он представился и начал говорить с Иисусом. Поначалу все подняли головы, но, увидев, что там ничего нет, опустили глаза.
— Я на днях думал о времени, Иисус, — начал мистер Хортон.
Каждая его фраза заканчивалась обращением «Иисус», и всякий раз при этом из уголков его рта брызгала слюна. Когда мистер Хортон попросил Иисуса пробудить к жизни его жену, отец подошел к нам.
— Выйдите и подышите свежим воздухом. Только далеко не уходите, — сказал он и обернулся через плечо, словно проверяя, не шевельнулась ли миссис Хортон.
Нас с Джимом не нужно было просить дважды. В холле мы протолкались сквозь толпу плачущих людей из другого прощального зала. Мистер Данден открыл нам дверь, и мы, выйдя на длинную лестницу, спустились по ней к каменным скамейкам, стоявшим вокруг пруда желания. Сквозь сеть голых веток были видны звезды. В прохладном вечернем воздухе чувствовался запах океана.
— Так что — ее убил мистер Уайт? — спросил я.
— Не знаю, — ответил Джим. — Может, Питер был ему не по зубам, вот он и угрохал ее. Но вообще-то она могла и просто так умереть.
Повсюду стоял запах масляной краски и скипидара, словно по дому ползало какое-то химическое существо. У меня от этого волосы стояли дыбом. Я сидел в столовой рядом с мамой и наблюдал за ней. Она занимала свой всегдашний стул у окна, в конце комнаты, а перед ней на столе лежал крошечный мольберт с горой Килиманджаро. По одну руку от мамы была палитра, на которой она замешивала краски из толстеньких тюбиков, а по другую — старая энциклопедия, открытая на странице с изображением газели. Взяв жженой сиены и немного желтого, она двумя ловкими движениями кисти обозначила на переднем плане контуры газели высотой около дюйма. Потом мама так же молниеносно изобразила еще трех — всех в разных позах, затем добавила серо-белые рога и черно-белые пятна, и газели стали как живые. Они стояли на открытой долине, окруженной зарослями изумрудно-зеленых пальм. За пальмами поднималась громадная гора в различных оттенках голубого и серого, а на ее снежной шапке играло солнце.