Таковы правила предстоящего путешествия.
Кинчин резко перебил:
— Заумь! Болотный газ!
Лебедушкин не отреагировал на реплику начальства и продолжил:
Два миллиарда лет назад Господь обрел этот мир,
Мир Господний обрел твою душу,
Твоя душа обрела Дух, а значит, она бессмертна,
Ибо Дух есть тот неизменный порядок души,
Который неспособна изменить вечно гниющая
Зловонная и серная вечность.
— Ого! Гниющая вечность! — сказал полковник. Лебедушкин как будто не обращал внимания:
Я один знаю формулу твоего Духа —
Это сладкие, как любовь, вечно осыпающиеся цветы,
Это апельсиновое солнце и запах жженого сахара,
Подгоревшего на большой столовой ложке,
И ангелы, рассыпающие между звезд
соловьиные трели...
— Стоп машина! — вдруг сказал полковник так, как будто Коля читал не ночью в пустом клубе, а на плацу на общем построении части.
— Я еще не закончила!
— Ты, Лебедушкин, будешь один играть этот сивый бред перед пустым залом!
— Да! Завтра! Пред всей Вселенной.
— Наталья Сергеевна, вы таки дама не от мира сего, вы не человек, вы — существо.
— Но это лучше, чем пить ночью... одному! — тихим голосом возразил Лебедушкин.
— Ладно, я пошел, моя совесть чиста. Ты не гений. Будем учиться окапываться. Завтра! Будешь защищать Родину! — подытожил полковник.
— Но войны-то нет!
— Не важно! Будет. Когда-нибудь обязательно начнется война!
— Спокойной ночи, товарищ полковник, — сказал Лебедушкин и сел на край кровати.
— Спокойной ночи, Николя! Спать, спать, спать! Я тоже хочу спать.
Полковник спустился в зал и, сильно покачиваясь, решительным шагом направился к выходу, свернул направо, пошел мимо открытых голых огромных окон. На окнах не было занавесок. Это поразило полковника до глубины души. Он остановился как вкопанный.
— Где они?! — вдруг закричал Кинчин. — Где занавески?
— Какие занавески? — спросил Лебедушкин.
— Что висели здесь в клубе на окнах, которые из Москвы привезла моя Оля!
— Я сняла их.
— Зачем?
— Раскроила, из них я пошью костюмы для спектакля.
— Что? Раскроил?! Занавески, которые купила моя Оля?! Да это все, что от нее осталось. Ты что, думаешь, я пришел слушать бред умалишенного симулянта? Я пришел посмотреть на занавески! Где они? Где мои занавески?
— Я пошила из них костюмы. Один закончила, другой в работе. Костюмы для спектакля!
Они разговаривали через бесконечный черный провал зрительного зала. Лебедушкин стоял на сцене. Полковник — у входной двери.
— Какого спектакля? — закричал полковник.
— «Король пчел».
— Занавески! Я хочу их видеть!
— Одну секунду, сию минуту!
Коля исчез и вернулся минут через пять. Все это время полковник смотрел в сторону сцены, ждал. Лебедушкин вышел на авансцену, из тьмы на свет в пышном платье с высоким барочным воротником и узорчатыми рукавами, талию перехватывал пояс, а за спиной было что-то наподобие капюшона.