Я не хотел думать о Саше, но откуда-то в мою душу просочилась чудовищная боль. Вдруг я отчетливо понял, что N права: наша история еще не закончилась, она только начинается. «Мы скоро встретимся», — услышал я за спиной Сашин голос, я не обернулся, я знал — там никого нет, за моей спиной — пустота.
Спустя два дня на меня нахлынуло осеннее настроение. Я пил желтое вино и смотрел на футболистов в желтых майках, играющих желтым мячом страсти на пожелтевшей траве.
На воротах стоял китайский император в желтой сутане, и кто-то, кажется Лермонтов, читал в небесах оскорбительные октябрьские сонеты. Моя похоть совершенно случайно слетела с дерева, как кленовый лист, и упала к ногам молоденькой студентки-медички, которая темным холодным вечером возвращалась с лекции домой. Она была бесстрашная и талантливая девочка, конечно же, она обратила на меня свое первопрестольное внимание, нагнулась, взяла меня в руки и заложила мною свою любимую книгу. Я ушел от нее в пять утра. Ушел навсегда!
Как прекрасна жизнь!
Больше никогда не увидимся!
Жаль!
О небеса!
Она могла бы родить мне дочь!
Девочка была бы красавицей, это как пить дать.
Я услышал за спиной топот чьих-то легких ножек.
За мной по парковой аллее бежала моя нерожденная доченька.
Мне захотелось остановиться, обернуться, взять ребенка на руки и что есть сил побежать обратно, к девушке, у которой я даже не взял номер телефона.
Но я вспомнил о Саше, я не остановился, я не взял девочку на руки, я прибавил шагу и побежал.
Я услышал за спиной рыдания ребенка, беспризорного, не воплотившегося, заблудившегося в космической беззвездности.
Сто грамм водки, еще сто и еще сто по сто.
Земля дрожит от проходящего мимо поезда.
Пусть вырастут конечности у всех, кто потерял их на войне!
Ни за что и никогда!
Я не хотел убивать всех возлюбленных, поджигать и переворачивать автомобили. Около метро факир за пустяковый гонорар(копеек за десять) превращал продавца мороженого в слона, и процесс остановился где-то на середине, новое существо было наполовину слоном, наполовину мужчиной с усами.
А я стоял невдалеке, смотрел на них и думал о Саше: «Она вышла замуж по любви. Это была не измена и не месть, это был свободный жест, осенний жест!»
Год прошел быстро, как один день. Но последний день этого года тянулся медленно, лет десять или двенадцать. Я занимался финансовыми и политическими спекуляциями, путешествовал, рыл ирригационные сооружения, сочинял новые названия для мучного клея, проводил аудиторские проверки снов государственных сановников, а также учил рыжих муравьев математике, кабалистике и военному делу.