— Еще раньше, мне было лет шесть, когда я это решила.
— Не может того быть, — сказал обескураженный Андрей Ильич.
— Может. Моцарт написал свою первую музыку, когда ему было четыре года.
— Но это же Моцарт.
— Какая разница — Моцарт или не Моцарт. Я тоже Моцарт, только немножечко другой.
Она засунула себе в рот сразу три конфеты, и пошла на экскурсию по квартире, и долго, долго ходила по комнатам молча, прежде чем заговорила.
— Это что за женщина? — спросила Лиза и ткнула указательным пальцем в фотографию его жены.
— Это моя сестра, — солгал Андрей Ильич.
На него самого эта чудовищная ложь не произвела никакого впечатления, кроме самого положительного.
— А это что за девочка? — Лиза ткнула пальчиком в лицо Полине.
— А это... это моя племянница.
— И ты живешь один в такой огромной квартире?
— Да, я один живу.
— Я хочу такую же квартиру. А это что, пианино?
— Нет, кабинетный рояль.
— А где мы присядем?
— Или в спальной, или в гостиной, или в кабинете.
— Давай в кабинете. Там у тебя огромный такой стол.
— Зачем нам стол? — спросил Иванов.
— Может, пригодится и стол. Все, что может пригодиться, все в дело пойдет.
— Возьми конфеты, иди, я сейчас... — приказал Иванов.
Он вернулся в кабинет с фужерами и легкой закуской на блюдце. Она полулежала на диване и грызла конфеты. В глазах — выражение неги и блаженства. Лицо, щеки, руки — все перепачкано шоколадом. Андрей Ильич сел на венский стул, что стоял около бюро.
— Иди ко мне, — жалобно попросил он.
Она встала, подошла. Он посадил Лизу себе на колени. Девочка окольцевала руками его шею и поцеловала в лоб. Он рассмеялся и легко и артистично коснулся лбом ее носа. Она расстегнула пуговицы на его рубашке, он запустил пальцы в ее полубокс и потянул на себя, а другой рукой опрокинул ее лицо и поцеловал в шею. Лиза рассмеялась, легла на спину, обвила его шею ногами и медленно и очень нежно стала душить свою жертву. У него потемнело в глазах от легкой асфиксии, он быстро и счастливо потерял самую несущественную часть своего сознания и сказал что-то о том, что ему, мол, очень хорошо. Он не солгал. Девушка перевернулась на живот, отпила прямо из бутылки вина и, перевернувшись еще раз на спину, схватила зубами воротничок его рубашки и потянула на себя.
— Отпусти, — сказал он на выдохе.
— Я пойду приму душ, пока я стояла на улице, сильно замерзла.
— Пожалуйста, не уходи, посидим еще немного.
— Скажи... Что, влюбился в меня?
— Ничего подобного, — сказал Иванов. Он не любил надменных и самоуверенных людей. Особенно молодых людей.
— В меня всегда влюбляются с первого взгляда. Меня всегда разбирают первой.