Порик успевал всюду. Посреди нескончаемых обязанностей, сокращая до предела время сна и отдыха своей двойной жизни, буквально на глазах у немцев Василий стремительно вел к концу подготовку главного Дела: дела военного.
Из самых лучших, самых нетрусливых ребят формировался первый отряд. Это была почти сплошь необстрелянная сельская молодежь. Их следовало учить с азов: с военных азов. Перед подъемом и после отбоя, шепотом, полупоказом им объяснили устройство пистолетов, винтовок и автоматов, учили, как вставлять запал в гранату, как выбирать цель, как разбирать замок… Редчайшие вначале, драгоценнейшие экземпляры оружия, полученные от французов, Порик хранил пуще глаза.
По двое, по трое, отпущенные на три — четыре часа из лагеря по разрешению старшины, безусые украинские парни где-нибудь на окраине городка торопливо собирали и разбирали винтовку, ревниво поправляя друг друга. Они пока все знали в теории: что такое перебежка, что значит “ближний бой” и как минировать железнодорожное полотно. Они в сжатом виде слушали тот курс наук, который преподносили Порику командиры, а потом окопы сорок первого года.
Ни один из них не знал, к чему их готовят. Дело делалось тайное, лишних вопросов не задавали: надо — скажут. Про себя думали ребята, что, может, вскоре выведет их Порик из лагеря в маки — понаслышались они о маки от французов; а то, может, настанет день, они подымут восстание, захватят лагерь, пойдут на Аррас, возьмут Аррас, ворвутся там в гестапо и… — мало ли что бродило в юных головах ненавидящих и угнетенных людей.
Но никто, даже французские руководители, не догадывался о замыслах Порика, потому что сама мысль, вынашиваемая им, показалась бы фантастической любому политическому деятелю, а тем более деятелю подпольному, как бы ни был он опытен, решителен и дерзок.
Лесные партизаны Белоруссии… Степные партизаны Украины… Горные — на Кавказе, в Крыму, на Карпатах, Балканах, Аппенинах. Морские партизаны Норвегии и Греции… Подземники крымских каменоломен… Городские отряды Краснодона и Варшавы, Киева и Праги, Парижа и Милана, что днем лояльно стояли у станка, а ночью — у пулемета… “Железнодорожная война”, или “битва на рельсах”… “Автомобильная война”, или “война шоферов”…
Но и среди великолепного калейдоскопа народной изобретательности, подпольного отчаянного остроумия, на фоне всей второй мировой войны все-таки выделяются, все-таки стоят особняком, партизанские группы, руководимые Василием Пориком.
Потому что у Василия Порика партизанской базой стал… лагерь рабов.
Порик не вывел сразу своих хлопцев в маки, нет; он не поднял восстания в Бомоне. В лагере все оставалось по-прежнему: подъем, кусок эрзац-хлеба, серые людские ленты медленно расползаются по шахтам, через двенадцать часов — миска брюквы, полицаи выгоняют очередную группу петь и плясать, перед сном, в дальнем углу Порик, покрикивая, гоняет бегом “физкультурников”, проверка, отбой, темнота. И только тогда, часа через два после отбоя, начинается вторая жизнь Бомона.