Хотя Брюс Ли обычно носил с собой в качестве оружия лезвие или цепь от туалетного бачка, ему нечасто приходилось пользоваться ими. Результаты большинства его уличных драк ограничивались порванной одеждой или разбитыми до крови носами из-за ударов руками и ногами.
Один из Тигров, Люн Пак Чунь, как-то рассказывал: «Однажды одного из наших ребят избила коулуновская банда. Брюс вместе с другими отправился мстить. Брюс стал приближаться к ним с таким видим, словно просто хотел поговорить, но, когда подошел вплотную, нанес молниеносные удары без предупреждения двум самым здоровым парням».
Эти двое оказались родственниками местной «Триады»,>[6] и отец Уильяма Чуна, высший офицер полиции, должен был вмешаться, чтобы предотвратить дальнейшее развитие конфликта.
Сестра Брюса, Агнес, говорила: «Он начал ввязываться в постоянные драки без всякой причины. И если ему приходилось проигрывать, он приходил в бешенство. Мысль о том, что он может хоть изредка потерпеть поражение, была для него невыносима».
Частично ответственность за такое поведение Брюса нес и Ип Мэн, который часто говорил своим ученикам, что те ничего не должны принимать как аксиому и проверять все, чему научились, на практике.
Несмотря на всю «бесцельную» агрессию, семена истинного понимания все же начинали давать ростки в уме Брюса. В нем проснулась подлинная любознательность, которую трудно было ожидать от необузданного юноши. Брюс, пожалуй, удивил самого себя, послушавшись совета Ип Мэна прервать на время тренировки и посвятить какое-то время медитациям.
Почему форма имела такое большое значение? И что она имела общего со всем происходящим вокруг него? Именно эти идеи Ип Мэн хотел внушить мальчику.
Когда бы Брюс Ли в своей жизни ни хотел остудить свой пламенный темперамент и дать место для размышлений, он ходил вдоль берега или под дождем. И сейчас он проводил долгие часы возле гавани, держась как можно дальше от городского шума и толчеи. Нет никакого смысла все время думать об одном и том же — это может свести с ума. Предположим даже, что у него вырастет вторая голова, сможет ли он тогда постигнуть больше? Нет, ему следовало более эффективно использовать уже имеющуюся форму, а не форсировать события. Стал бы он лучше драться, появись у него четыре руки и четыре ноги? Если бы существовали такие люди, думал он, то наверняка были бы и другие приемы борьбы!
Когда Брюс стоял у края воды, его мысли плыли медленнее, словно рыбы в глубинах моря. Трудно было определить, насколько медленно тянулось время, разве что подсчитав свои вдохи и выдохи или сердцебиения. Пространство и время все— больше теряли четкость очертаний по мере того, как всплывали возможности нового взгляда на вещи. Он мог видеть свои собственные мысли и чувства, проходящие сквозь сознание, столь же отчетливо, как отражения туч, проплывающие по поверхности воды. Нельзя сказать, что в нем в такие минуты не жили мысли и чувства, но каким-то образом он был не столь погружен в них, как раньше. Однако сможет ли он достичь того же состояния во время схватки, когда в его груди закипали гораздо более сильные эмоции!