Инцидент замяли по активному настоянию родителей девушек. Хи-хи.
3. Измайлов — аспирант. Вольнолюбец. Снова проходит как свидетель по известному делу о сторожах Ботанического сада и их соратниках. Они читали, множили и распространяли запрещенную литературу. Двоих посадили, еще одного отправили в психушку, где он сошел с ума, прочих повыгоняли с работы, с учебы. Измайлов уцелел без последствий. Известно, что он буквально дневал и ночевал в Ботсаду и был с головкой подпольщиков в тесных отношениях. Вывод: струсил, заложил друзей, и за то не был засвечен. А если и не так, диффамации не нужны прямые доказательства, и она не имеет срока давности.
Нота бене. Товарищи его подозревали, прижимали к стенке — отперся. А девушка-то его бросила. Сейчас со многими отношения восстановлены, но видятся все реже — годы идут. Ныне Е. Н. намекает, что пострадавши, что и он в Аркадии бывал.
То, что надо, констатировал Сосницын, я его так накручу, что он льдинками потеть будет.
Дальше — перебесился. Много забавных мелочей про его нарциссизм и малодушие. Выяснилось, например, что Е. Н. стал увлекаться распусканием слухов. Он, именно он пустил громокипящий слух о том, что лауреат Государственной премии Ираида Евсеевна Извекова — запойная! А она — знаменитая режимщица, спортсменка и почти что святая. Никто не видал и не слыхал, чтобы почтенная И. Е. выпила больше тридцати граммов. И даже на ее триумфальном семидесятилетии, когда в Ермаковск стеклись мудрейшие, она не допила и своей первой рюмочки, ее театрально допил за нее академик Якобинцев: вот это помнили до сих пор!
Никто и не мог видеть, отвечал крикливым оппонентам Женечка, она пьет одна, вечерами, запершись в квартире и не отвечая на дверные и телефонные звонки. Попробуйте дозвониться ей вечером! И верно, озадачивались оппоненты, дозвониться невозможно.
Зачем Измайлов соврал — непонятно ему самому (со скуки, конечно), но Извекова доселе не ведала, кто нарушил ее душевное равновесие на полгода. Странные намеки окружающих, участливые лица, иногда — странные смешки, какая-то муть — не безумна ли я часом — и облегчение правдой от первой сплетницы факультета.
Узнаю, кто напакостил, говорила И. Е., прикажу того выпороть. Мои ученики меня уважат — выпорют! (Держись, выморочный доцент! Утонченный!)…
… — Я потому тебя терплю. Игорь Петрович, молвил, запинаясь. Женечка, — что сын твой Петя мне дорог. Я должен за него заступаться, кому еще? Он искупит мои грехи, он искупит твои смрадные грехи. Потому что в нужное время рядом с ним оказался я, измученный русский интеллигент. Вот секрет моего согласия с моей кармой. Ты же мой крест.