Как сок из вишни, брызнул свет зари,
И мир открылся, как глаза у лани.
Вершины гор, насечки, газыри —
Все засверкало радугами граней.
Казалось, мир вдохнул волну тепла
Весны великой, небывало дружной.
И вновь улыбка матери светла,
И горе в сердце подавлять не нужно.
Ручей-скакун бежит во весь опор,
Ломая вскачь ущелья сон глубокий.
Ручьи струятся по морщинам гор,
Сливаются в могучие потоки…
Конец войне,
спешит домой солдат.
И мама дождалась желанной встречи.
Увидев нас, воскликнул:
«Я богат!»
Всех четырех нас посадил на плечи.
— Вокруг меня вершины наших гор.
И на плечах — на каждом по два сына!
Как кубачинцев золотой узор,
Отец и дети слиты воедино.
Отец, склонясь над очагом родным,
Взял уголек для самокрутки:
— Дорог
Домашний этот, добрый этот дым!
Пусть никогда здесь не клубится порох!
В ворота ввел он белого коня:
— Конь белогривый! Вместе со стихами
Стань перед нею, голову склоня. —
И конь послушно поклонился маме.
Наструнившись средь нашего двора,
Стоит скакун и не пошевелится.
И шаль порхает, празднично-пестра,
Над белой гривой, словно чудо-птица.
Белеет конь, закончив трудный бег.
Над белою вершиной вьется знамя.
И, словно шапки, кинутые вверх,