Разделяя, так или иначе, прогрессивные идеи хрущевской "оттепели", Герасимов держался более осторожно и лояльнее по отношению к властям. И эту лояльность он волею-неволею прививал своим ученикам, равно как и честолюбие. Без него, вообще говоря, нет творческого деятеля, особенно в кино, но, пожалуй, у герасимцев оно было подчас развито покруче, чем у многих других: пример усыпанного наградами мастера впечатлял, хотя, отдадим должное уму Герасимова, он своими премиями и званиями не бравировал, держался скромно.
У Михаила Ромма, одного из любимых режиссеров Сталина (к их числу, правда, в меньшей степени, принадлежал и Герасимов) почетных премий тоже имелось немало, но он через них как бы перешагнул в хрущевское время. Зато поставленные им тогда фильмы "Девять дней одного года" и "Обыкновенный фашизм" стали крупными явлениями в отечественном кино и вызвали большой общественный резонанс.
ВГИК в 60 годы бурлил и кипел. Студенты яростно спорили друг с другом, а нередко и с педагогами. Молодые шестидесятники, к ним относится и Николай Губенко, испытывали на себе разные влияния, зачастую даже этого не осознавая. Что возьмет верх в их миропонимании, как оно будет меняться с годами, сказать никто не мог. Теперь ясно, что заложенные тогда в их души семена дали разные всходы. Но в любом случае, что понимал и Губенко, и многие его сверстники, надо было овладевать мастерством. Теперь пора сказать об этом подробнее.
***
Слово самому Губенко: "Мне хотелось играть острые необычные характеры. Еще на первом курсе я хотел сыграть трех знаменитых скупых. Мольеровского Гарпагона, пушкинского рыцаря и гоголевского Плюшкина. Здесь такая эволюция характера, которая дает возможность разнообразнейшего приспособления себя к образу, заставит искать форму для одного и того же содержания, для одного и того же человеческого порыва. Плюшкина я сыграл на первом курсе (Гарпагона и рыцаря на втором). Затем в "Разбойниках" Шиллера сыграл самую отрицательную роль - Шпигельберга...".6
Кажется, Губенко скупым никто не считал. То есть в данном случае он хотел идти не от собственного характера, а словно вопреки нему, проверяя свою способность к перевоплощению, для чего и необходим поиск соответствующей формы.
Не стесняя творческой индивидуального своего студента, мастер, конечно, и корректировал ее становление и развитие. Об этом можно узнать из любопытной книги Н. Волянской "На уроках режиссура С.А. Герасимова". Присутствуя на его занятиях как раз в той мастерской, где учился Николай, она скрупулезно фиксировала их ход.