Он попятился назад. Всё-таки придётся прятаться во дворце, там довольно пустых комнат и укромных мест.
В панике Самсон взбежал по ступеням, собираясь достичь бельэтажа, но наверху раздался бешеный рёв.
То кричал Капитан:
— Моя бедняжка! Он напал на неё! У неё кровь! Он оглушил её! Проклятье! Мерзавец забрал ларец! И это мой кузен!!!
Последовала ругань на итальянском, в которой поминалось имя «Джузеппе» в сопровождении разных эпитетов.
— Ищите его! Догоните эту свинью! Он не мог далеко уйти! Я вырву ему сердце! — бушевал предводитель.
Догадаться о причине его ярости было нетрудно. Вероятно, заслышав шум во дворе, кузен Джузеппе решил, что ларец с сокровищем весомее родственных чувств, и, прихватив добычу, дал стрекача, а полупокойница, Ля-Персьенн и не пыталась его удержать, ибо не имела на сей счёт никаких приказов от своего повелителя.
Что делать? Куда деваться? Достичь бельэтажа Самсон не успевал — сверху на лестнице уже грохотали каблуки. В растерянности он завертелся на месте, прижимая к себе сак. Снова побежал вниз.
Замер. В дверях плечо к плечу стояли копты, загораживая выход.
— Капитан, это не Джузеппе! Чужой! — закричали сзади. — С ним двое мамелюков!
Это был капкан, выход из которого не нашёл бы и самый изобретательный ум на свете. Впереди, в пяти шагах, профессора поджидали темнокожие слуга Анкра; они уж и руки протянули, чтобы схватить его. Сзади, с лестничной площадки, в беглеца из ружей и пистолетов целился десяток головорезов.
— Чего вы ждёте — заорал Лодовико. — Плевать на мамелюков! Огонь! Огонь!
В кармане у Фондорина лежала бутылочка с берсеркитом. Один глоток — и от пуль можно было увернуться. Но времени уже не оставалось.
Профессор вжал голову в плечи, зажмурился, приготовился к смерти.
Грянул залп.
I.
В самый миг, когда грянул залп, Фондорин услышал по обе стороны какой-то шорох; что-то, помнилось, задело его плечи справа и слева. Однако предсмертный ужас поглотил все чувства и мысли. Самсон ждал лишь одного — гибели. Если повезёт, то мгновенной. Если не повезёт, то после тяжких мук.
И вот прогремели выстрелы.
Мгновенной гибели судьба профессору посылать не пожелала. Боль пронзила его левый бок и правую руку. Он покачнулся, но не упал.
Почему ран было только две? С расстояния в пять саженей по недвижной мишени промахнуться невозможно!
Он открыл глаза и сначала не разглядел ничего кроме густого дыма. Потом увидел у своих ног, ступенькой выше, два окровавленных тела. То были копты. Один из них лежал бездыханный. Второй закатил незрячие глаза и сипло сказал: