Перебор закончился, комбат посмотрел на друзей и произнес:
— Вот одна песня, ее мало кто слышал.
— Давай комбат, давай, зацепи… — попросил Воувка. Старшина посмотрел на него почти плачущим взглядом. Воувка заметил это. Обнял одной рукой за плечи сидящего рядом Савчука, а в это время зазвучала песня:
Война танцует вальс смертельный,
На безымянной высоте.
Вокруг свистят шальные пули,
А я, как-будто бы во сне.
Я вижу дом, родные сны,
Как мать тоскует у окна,
И фотография любимой,
Хранит тихонько от врага.
После куплета комбат сделал небольшую паузу, и Григорий заметил, как все затаили дыхание. Киселев взял новый аккорд припева и откуда-то с неба, красивым голосом запел:
Ой, вы камушки мои,
Ой, вы птицы в облаках,
Ой, песочек у реки,
Да твои цветы в полях.
Ой, ты кружка молока —
Обжигаешь словно спирт.
Я вернусь наверняка,
Ты немного подожди.
Слезинка со щеки упала,
И закружились небеса,
— Вернись солдат, — ты мне сказала,
Взглянув в мальчишечьи глаза.
А здесь дрожит земля родная,
Смеется гордый пулемет,
А я как прежде вспоминаю,
Ту девочку, что так солдата ждет.
Последнюю фразу он затянул и сыграл особенным перебором. Сделал проигрыш и уже взял новый аккорд, как вдруг в штаб ворвался замполит и заорал:
— Бойцы подожгли сарай! Огонь может перекинуться на дома!
— Твою мать! — выругался старшина. — Он тут же вскочил и побежал поднимать людей. Ротный Ваня, все это время молчал, но тут громовым голосом спросил:
— Мои небось? Гады! — он выбежал из штаба и побежал в расположение роты. Комбат поставил гитару у стены, посмотрел на нее, хотел сказать что-то такое — сильное, но промолчал. Лишь заскрипел зубами. Схватил планшет и вышел за остальными на улицу.
Сарай горел красиво: пламя поднималось высоко в небо. Из него вырывались маленькие звездочки-искры и улетали еще выше. Солдаты встали в две цепи к колонке с водой. По одной передавали пустые ведра, по другой полные. У дома, три человека по очереди лили воду в огонь, но все попытки залить такое пламя оказались бесполезными. Огромный костер пылал и не обращал внимания на воду — он словно проглатывал ее.
— Что там, в сарае, было? — спросил старшину комбат.
— Сено.
— Ну, тогда прогорит быстро. Распорядись, чтобы на соседние дома, на крыши, залезли бойцы с ведрами воды. Если искры долетят — пусть сразу тушат, не дают им разгораться.
— Есть, — ответил старшина и побежал к солдатам.
Киселев посмотрел на стоящих у домов немцев. Они смотрели на огонь, но ни один из них не побежал помогать солдатам Красной армии.
— Что, испугались? Радуйтесь, что боя в поселке не было. А то б узнали, по чем табачок у нас, — увидев их, проговорил вслух комбат. Он подошел к колонке и громко произнес: