Все. И не сбежать никак - окошко зарешеченное высоко и малюсенькое, в него разве что воробей протиснется, дверь толстенная, с глазком, туда как раз заглядывают. И оружия нет. И ремня нет. И обувь зачем-то забрали. Интересно, а кто этот, в форме? У белых вроде бы не такая. И нашивки какие-то есть - на воротнике, две пятиконечные звезды на желтом фоне. Вроде бы у красных не такие знаки различия. Или такие? И нужно ли облегчать белым жизнь, придушив этого коммуниста ночью? Или пусть помучается? Паша внимательней прислушался к разговору.
- ... так и режем товарищей большевиков. Як батько с Москвы с приехал, так и режем. Бо то не дело - кажут, что за народ, а тюрьму оставили.
Тип в форме тяжело вздохнул. Похоже, он и сам был не прочь резать большевиков.
- И белых много, ой много. Пан гетьман,- тип в форме прочувствованно выругался, Паша даже узнал новое слово, - их до кучи собирал. А теперь они тут ходят, як у себя вдома.
- А шо ж тогда на всех столбах поналеплено? Якийсь Устим.
- А я знаю?- тип в форме попытался почесаться левой рукой, заскрипел зубами. - Он телеграф спортил и телеграфистку. Той аппарат гранатой подорвал и провода к такой матери срезал. Офицера якогось ночью стрельнул. А кто он - то его никто не видел толком.
У двери послышались шаги.
- Глина! На допрос.
Махновец передернулся. Дело пахнет керосином - он никому не представлялся, а документы у него были на какого-то Михельсона, немца-колониста, причем настоящие. А что этот немец у восемнадцатом году помер - так это никого не обходит. И ведь не сбежишь - он тут впервые, входов-выходов не знает. Да и руки за спиной уже скрутили.
Уже и пришли. А пол интересный, скользкий, квадратиками. Мурло с погонами, вроде прапорщик, за столом сидит, мурло с лампасами стволом в спину тычет и - вот чего документы не пригодились - Митенька-гимназист с блокнотом. От надо было тебя пристрелить.
Паша не знал, сколько времени прошло - два или три часа. Сокамерник с третьей попытки влез на верхние нары и храпел. А что тут еще делать? Читать то, что на стенах понаписывали? Сплошная нецензурщина, главным образом про какого-то Гоца. О, вот тут прилично написано - 'Азеф - провокатор!'
Шаги слышно, ключи звякают, может, пожрать дадут? Сокамерник тоже проснулся, вниз смотрит, как мышь летучая с балки на чердаке. Нет, это не еда, это Глина. Он хоть живой? Пульс вроде есть, или нет? И вообще, шею надо мыть. Прогрессор пожалел, что не послушался маму - был бы доктором, так хоть бы первую помощь оказать бы смог. Понятно, почему крестьяне к кому угодно идут - их благородия избили человека так, что встать не может и еще чего-то от них требуют. Сокамерник слез, помог уложить махновца на нары - хоть и доски, зато не сквозит. А на полу ветер гуляет, ноги мерзнут.