Чародей обессиленно замер, опустившись — почти что рухнув — у корней вознесшейся чуть ли не к самому небу сосны. Содрал промокший плащ, швырнул в сторону, не потрудившись даже разложить для просушки. Лицо мага казалось болезненно-бледным, под глазами легли синюшные тени. Веки смежились.
— Ким! Ким, брат-в-духе, очнись!
Над магом нависла широкая грудь кентавра.
— Ты зачем меня пугаешь? — напустился он на человека. — Нельзя меня так пугать! Мы, кентавры, существа с обостренными чувствами, при виде брата-в-духе, пребывающего без сознания, у меня…
— Давай выбираться отсюда, — перебил кентавра человек по имени Ким, но тот даже не думал останавливаться.
— У меня случилась заледенел ость мыслей и чувств, я испытал великий страх, нарушивший мои размышления, а размышлял я, должен тебе сказать, как раз о роли одеяния в образе жизни моих сородичей и пришел к выводу, что…
— Давай выбираться. — Маг едва смог выговорить эти слова.
Кентавр с недовольной миной опустился на колени, не переставая бормотать:
— …Что одежда есть отражение внутреннего содержания, кое у нас, кентавров, следует за путями ветров и вод, и не остается в покое, и потому, дабы соответствовать…
— И споспешествовать. — Человек не без труда забрался в седло. — Поторопись, брат, очень тебя прошу.
— А, гм, что мне за это будет? — Кентавр потрусил вперед, искательно глядя на седока.
— Если удачно продадим балладу об этом диве, то новый камзол. — По лицу человека невозможно было понять, лжет он или говорит правду.
— С эвбейским кружевом? — немедленно поинтересовался кентавр, несколько ускоряя бег. — Надо непременно с эвбейским, у анфельских примитивное плетение, а мода…
— С эвбейским кружевом и оторочкой из меха яху. — Наездник слабо улыбнулся.
— Да, да, совершенно верно, — зачастил кентавр, оборачиваясь и невольно замедляя бег, — оторочка придаст завершенность всему ансамблю. Тона окраса следует выдержать…
— Скачи, — несколько более резко бросил человек. — Пожалуйста.
— Ну вот, уж и слова сказать нельзя! — обиделся кентавр. — Рот затыкают, обрывают…
Правда, поскакал он быстро. Так быстро, что лес словно рушился за их спинами.
— Но, брат-в-духе, почему ты говорил о продаже баллады? Разве у болотника не нашлось золота?
— Конечно, нашлось. Однако я слишком хорошо помню истории тех, кто польстился на это золото. Настоящие охотники за нечистью: ловкие, умелые и упорные. Мечом могли разрубить муху в полете. Шестеро купились на богатство и все погибли, не пережив дива и на девять недель. Погибали нелепо: трезвенник вдруг напивался допьяна и тонул в канаве, где воды по пояс; домосед вдруг отправлялся в странствие и попадал в ураган; третий утонул на попавшем в шторм корабле; четвертый оступился на дороге и его переехала повозка, груженная камнями; пятый… пятый, примерный семьянин, если не ошибаюсь, тоже ни с того ни с сего потащился в бордель, где подхватил дурную болезнь, от которой и скончался; шестой женился, на третий день после свадьбы застал жену в постели с разносчиком лепешек, зарубил обоих, после чего покончил с собой. И все они, все как один забрали золото болотника.