– Я принимал лекарства?
– Конечно…
– И какие, если не секрет?
– В истории болезни все записано, если есть желание, можете ознакомиться. А сейчас, извините, мне некогда… Да, кстати, я распорядилась оставить вас в той самой палате, где вы провели несколько последних дней. Думаю, вам сейчас не стоит находиться в обществе других больных. Это может остановить наметившийся прогресс. Как говорится, с кем поведешься… Ну все, вам уже пора.
Эльвира Тимофеевна нажала на кнопку под столом, и в кабинет к ней зашел молодой санитар с тяжелым, исподлобья, взглядом. Угрюмость в нем, но злости нет.
– Михаил, отведи, пожалуйста, Павла Евгеньевича в его палату.
– А я что, передвигаться теперь буду исключительно под конвоем? – с мрачной усмешкой спросил Торопов.
– Мне нравится ваш вопрос, – мягко и снисходительно улыбнулась врач. – Мне нравится ваше возвращение в прошлое, когда вы еще не были больны… Я так понимаю, вы вспомнили кабинет следователя, откуда вас выводили под конвоем.
– Вы угадали. Да, я вспомнил кабинет следователя. Но ведь здесь же не тюрьма.
– Нет конечно.
– И я знаю, где находится моя палата.
– И я знаю, что делаю… Поймите, Павел Евгеньевич, вы сейчас пережили стресс, и я не знаю, как это может отразиться на вашем поведении. Вдруг вы впадете в буйство? Не думаю, что это случится, но пусть Михаил все-таки за вами присмотрит… До свидания, Павел Евгеньевич!
Санитар тихонько тронул Торопова за плечо, и он поднялся. Да, надо уходить, раз такое дело.
– Паша, я не понял, ты чего-то боишься? – удивленно и фамильярно спросил в коридоре санитар.
– А ты что, меня знаешь? – подозрительно покосился на него Торопов.
– Ну, ты даешь, Паша! Это же я, Миша! Мы с тобой в шахматы играли!
– В шахматы?!.. Да, я играю в шахматы…
– Еще бы не играешь, почти всегда у меня выигрываешь! Ты что, правда меня не помнишь?
– Нет.
– Здорово тебя профессор приложил.
– Кто?
– Профессор… Ты что, правда ничего не помнишь? Вы с ним по парку гуляли, он тебя теорией поля грузил… Он всех этой теорией грузит. Дескать, он ее раскрыл, обосновал, сделал все необходимые расчеты и теперь может летать.
– Как это?
– В этой теории заключена гравитационная энергия, которую он научился использовать в личных целях. На ботинках у него образуются особые антигравитационные завихрения, которые отрывают его от земли. Вот он и показывает всем, как умеет летать. А летать он не умеет. И ты ему об этом сказал. Так он тебя за это булыжником по башке…
– Булыжником?!
Торопов огладил пальцами уже уменьшавшуюся, но все-таки еще прощупывающуюся гематому на затылке.