В комнате Габриэла бережно положила двух котят на толстый обюссонский ковер — достаточно далеко от камина, чтобы они не могли оказаться в опасной близости от огня, но все-таки там, где до них доходило тепло.
— Ну вот, — проворковала она, обращаясь к кошке, — вот твои малыши. Мы сделали для них все возможное.
Тони прошел через комнату и молча стоял, пока Габриэла забирала у него котят и по очереди укладывала рядом с первыми двумя. Как только все пятеро оказались вместе, их мама присоединилась к ним и удовлетворенно замурлыкала.
— Я найду корзинку и постелю в ней старое одеяло им для постели, — сказала Габриэла. — А деревянный ящик с песком послужит им для личных нужд, пока они не повзрослеют и не начнут выходить со своей мамочкой. — Поворачиваясь, она одарила его еще одной улыбкой. — Спасибо за помощь, Уайверн.
Он ответно улыбнулся.
— На здоровье. Хотя вы вряд ли поблагодарите меня, когда проснетесь, завтра утром и обнаружите у себя в постели шесть кошек.
— Они, скорее всего, останутся у себя в корзинке.
«Я бы не был в этом так уверен», — подумал он, бросив взгляд на большую кровать с балдахином и покрывалом прелестного голубого тона. Невольно он представил себе Габриэлу, лежащую на тонких льняных простынях: ее длинные темные волосы водопадом спускаются по подушкам, а вокруг нее резвятся котята, заставляя ее весело смеяться. Этот образ заставил кровь прилить к его чреслам, и он остро почувствовал, насколько сильно ему самому хотелось бы оказаться в этой комнате и проверить, действительно ли возникла такая картина. Опомнившись, он заставил себя вернуться к реальности.
— Мне надо идти.
Казалось, она только теперь поняла, как неприлично находиться с ним наедине у себя в спальне, — и ее щеки чуть порозовели.
— Да, наверное.
Но вместо того чтобы уйти, он по-прежнему стоял и любовался ее милым личиком и нежной кожей, тронутой румянцем… И, внимательнее присмотревшись, обнаружил кое-что еще.
— Вы измазались, — заметил он.
— Ой, правда? Где?
Подняв руку, она безрезультатно попыталась стереть пятно.
— Позвольте мне, — предложил он.
Шагнув ближе, он осторожно приложил два пальца к изгибу правой скулы и погладил Габриэлу по щеке. Встретившись с ней взглядом, он заметил, как расширились ее зрачки, а губы приоткрылись на едва слышном вздохе. Проследив за их движением, он вспомнил вкус ее поцелуя, который показался ему слаще любого десерта.
«Как хотелось бы его повторить! — сказал он себе. — Еще два дюйма — и она снова окажется в моей власти. Но нет — нельзя». Тайно вздохнув, он вспомнил свое обещание относиться к ней как к маленькой сестренке. Конечно, такая клятва была верхом нелепости: как бы ни старался, он никогда не сможет считать Габриэлу Сент-Джордж сестрой. Но с другой стороны, это не означает, что ему нельзя хотя бы попытаться так с ней обращаться.