Пулеметы гремят дружно целой стаей.
Чеченцы шпарят из аула. Бьются отчаянно. Но ничего не выйдет. Возьмут аул и зажгут. Где ж им с двумя паршивыми трехдюймовками устоять против грех батарей кубанской пехоты…
С гортанными воплями понесся их лихой конный полк вытоптанными, зыжженными кукурузными пространствами. Ударил с фланга в терских казачков.
Те чуть тёку не дали. Но подсыпали кубанцы, опять застрочили пулеметы л загнали наездников за кукурузные поля на плато, где видны в бинокль обреченные сакли. (…)
Готово дело. С сакли поднялись клубы черного дыма. Терцы поскакали за кукурузные пространства. Опять взвыл пулемет, но очень скоро перестал.
Взяли Чечен-аул…
И вот мы на плато. Огненные столбы взлетают к небу. Пылают белые домики, заборы, трещат деревья. По кривым уличкам метет пламенная вьюга, отдельные дымки свиваются в одну тучу, и ее тихо относит на задний план к декорации оперы "Демон".
В результате двухдневных боев Чечен-аул пал. Остатки войск Узун-Ханжи, онимые гусарами и казаками, вынуждены были вновь укрыться в горах. Этот выигранный бой, в котором в качестве военного врача участвовал Михаил Афанасьевич Булгаков, стал главным результатом всей экспедиции. В юследующем чеченцы почти без сопротивления переходили на сторону белых. Зскоре из них была даже сформирована целая дивизия, которая воевала с красными на Украине и в Крыму. О самом интересном замирении чеченского селения поведал нам поручик Станюкович. Интересно то, что с чеченцами именно из этого селения встретился отставший с медицинской двуколкой Михаил Афанасьевич, о чем он так же рассказал в "Необыкновенных приключениях доктора". Вот что повествует в своих воспоминаниях Н. Станюкович:
"И вот луч солнца прорвался в расщелину гор и упал прямо на холм, увенчанный аулом — целью нашей экспедиции. Аул, как чалмой, прикрывает темя холма. Дворы верхнего кольца строений, окружающие мечеть с минаретом, являются крышами-потолками для следующего ряда, ниспадая ярус за ярусом. Надменно смотрела эта крепость Ислама на приближение "гяуров", но за дальностью расстояния и неровностью почвы аул казался безжизненным.
Однако, сверху нас заметили. Еще две, три петли дороги, и перед полком, заслоняя свой дом, рассыпавшись цепью, красовался конный отряд значительной численности. Я сказал "красовался" и не оговорился: под зеленым знаменем Пророка стояли всадники на бесподобных легких конях арабских кровей. Горцы вышли в бой, нарядившись в праздничные черкески, увешенные холодным оружием. Кинжалы и гнутые шашки "клынчи" дамасской закалки, в серебряных и золотых ножнах, усыпанных самоцветами. Большинство было вооружено старинными пищалями, но встречались и винтовки турецкого образца. Их возглавляли величественные белобородые старики под зелеными чалмами паломников Мекки. Горцы стояли в полной неподвижности, как бы позируя для потомства. Да, в сущности, оно так и было… (…)