– А сын, сын! Как же я без него?
– Я воспитаю его, Павел Яковлевич.
Мария Николаевна впервые за годы супружеской жизни назвала его по имени-отчеству, как чужого, постороннего человека.
– "Павел Яковлевич!" – вскипел Королев, возмущенный словами жены. – Значит, «Павел Яковлевич». Так вот, Мария Николаевна, я вам сына не отдам. Это мое последнее слово. Пока Сережа не будет жить со мной, развода вы не получите.
И, не попрощавшись, ушел.
Мария Николаевна к мужу не вернулась. Она решила выполнить свою давнюю мечту – и поступила на высшие женские курсы. А Сережу отвезла в Нежин. Дед с бабкой обожали внука, души в нем не чаяли и очень боялись, что Павел Яковлевич приедет в город и буквально «выкрадет» внука. Отныне ворота и калитка дома стали запираться изнутри на металлическую защелку.
Сережа очень скучал по матери, по ласке и с нетерпением ждал приездов Марии Николаевны в Нежин. Ждал он и отца, но о нем в доме никогда не говорили. В тот день, когда приезжала мама, едва услышав ее голос, Сережа бежал ей навстречу. Крепко прижимался к ней, тянул за собой.
– Пойдем, пойдем, я тебе покажу, какой дворец я построил из кубиков и еще крепость.
– Кажется, дворец твой немного кривоват, вот-вот завалится. Дай я тебе помогу.
– Нет, не надо, я сам. – Сережа надул губы. – Не надо мне помогать. – И для большей убедительности тут же, на глазах матери, исправил свое кособокое сооружение.
А вечерами они любили вдвоем сидеть на крыльце своего дома. Мария Николаевна рассказывала Сереже сказку про ковер-самолет. Он давно уже знал эту сказку всю наизусть, но все равно просил рассказать. И тогда им казалось, что летят они на ковре-самолете над сказочной страной и им так хорошо.
...Павел Яковлевич безуспешно пытался встретиться с сыном. Все было напрасно...
Жизнь Сережи в Нежине текла монотонно, скучно. Правда, иногда по вечерам после хлопот в лавке и по дому бабушка брала в руки скрипку или пела украинские песни. В такие минуты дед сажал внука на колени, и они слушали, порой подпевая ей. Но чаще, устав от суеты в лавке, пропахший различными солениями, Николай Яковлевич незаметно засыпал. Сережа тихонько дергал деда за кончики отвислых усов.
– Дедуня! А дедуня! – смеялся мальчик. – В лавку пора, – повторял он слова Марии Матвеевны, слышанные им каждое утро.
Николай Яковлевич, в прошлом бравый казак, пристрастия к торговле не имел и даже тяготился ежедневной необходимостью сидеть в лавке, следить за приказчиками. Не будь рядом с ним энергичной, с практической хваткой жены, их торговое дело давно потерпело бы крах. Все материальное благополучие семьи держалось на Марии Матвеевне, в жилах которой, по семейным преданиям, текла кровь гречанки, некогда привезенной прадедом из дальнего похода.