— Мне, знаешь ли, Наташа, — продолжал он, — очень нравится, что ты такая серьезная, рассудительная и строгая.
— Что это ты сегодня разоткровенничался, Остап? — удивилась Кедрова. — Никак, еще в любви вздумаешь объясняться?
— Я бы и объяснился, да ведь ты смеяться будешь.
— Конечно, буду. — Наташа улыбнулась, обнажив удивительно ровные, влажно блестящие зубы. Махнув на Яценко рукой, она добавила: — Ну, да ты спи лучше.
Яценко повернулся на другой бок, но в это время у входа в землянку раздались голоса, и он торопливо поднялся со своего железного ложа.
— Наши, кажись. Ох, чует мое сердце, не спать мне и эту ночь.
В землянку вошли полковник Белов и майор Рахманов.
— А ты чего не спишь, куме? — шутливо обратился Белов к старшему сержанту.
Полковник был постоянно весел. Кажется, еще не было такой неприятности, от которой бы он приуныл. Расточая направо и налево свои, иногда несколько грубоватые, шутки, он всегда делал это добродушно, не думая никого оскорбить или обидеть.
Пока Яценко бормотал что-то о том, что рад бы поспать, да возможности нет, полковник, не слушая его, направился к Кедровой и, улыбаясь, протянул ей руку:
— Приветствую вас, красавица!
— Вы бы мне лучше доброй ночи пожелали, — засмеялась Кедрова.
— Именно доброй, а не спокойной. До спокойной еще далеко.
— Значит, будем работать?
— Да, работать. Но вы не пугайтесь! Трудиться придется мне, вы же ступайте пока отдыхать.
Полковник снова протянул ей руку и сказал:
— Спокойной ночи!.. Ну, а тебе, куме, — обратился он к Яценко, — придется пободрствовать. Ого, как вытянулась твоя физиономия! И здоров же ты спать, куме! Ну, да что с тобой поделаешь. Достань-ка мне дело номер тридцать да устраивайся здесь на ящиках. Ты ведь, говорят, как факир, можешь спать хоть на гвоздях. Ложись, куме, отсыпайся на здоровье, а когда понадобится, я тебя разбужу. В это время вошли в землянку остальные офицеры штаба.
— Ну-с, — повернулся к ним полковник, — а вы все марш спать! Подъем в шесть ноль-ноль. Спокойной ночи и приятных сновидений!