Дама заглянула в лифт.
– Батюшки мои! – воскликнула она. – Это еще что такое?
Он торопливо натянул штаны и вышел, пытаясь проскочить мимо женщины. Но та все равно огрела его сумкой по голове.
– Ишь ты, где нашел этим заниматься! – накинулась она на него. – Тебе что для этого мест мало что ли? Пошел вон, кобель! Извращенец!
Он бежал без оглядки, словно нашкодивший школьник, одновременно сгорая со стыда и сеясь.
А все-таки, кто такие те две девицы и где они живут? Вот бы с ними снова встретиться, но не в лифте, а в пастели.
Или повторить в лифте?
На большом киноэкране мужественный и храбрый герой, победивший всех злодеев и спасший свою любовь от, казалось, неминуемой гибели, в который раз привычно пылко признавался на берегу моря своей избраннице в любви. А та, будто застигнутая врасплох, не знала, что ответить от избытка чувств.
Девушка в самом дальнем и темном уголке почти пустого зрительного зала с восхищением наблюдала за этой сценой. Она не следила ни за сюжетом, ни за полными опасностей событиями фильма, не потому, что уже неоднократно видела его, знала наизусть каждый кадр, а потому что пришла полюбоваться главным героем. Как всегда она пришла, дабы насладиться его симпатичной внешностью и мужественным телом, в очередной раз помечтать.
Ну вот, на экране героиня наконец-то призналась, что ее сердце также пылает, и началась большая и страстная любовь. А девушка в зале, как обычно на этом месте фильма, закрыла глаза и погрузилась в грезы. Она грезила будто это она на берегу моря, а рядом ее любимый герой…
Красноватое солнце медленно закатывалось, постепенно утопая все глубже в саленной пенистой воде и сливаясь со своим отражением на ее волнистой глади. У берега на хранящем еще тепло песке лежала девушка, похожая в данные мгновения на русалку, вышедшую из морских пучин, чтобы приластиться уходящим светилом. Волны прибоя нежно ласкали и обволакивали ее нагое тело, заставляя трепетать ее загорелую кожу.
Рядом лежал, облокотившись на левую руку, мужчина ее мечты. Его мускулистое тело было так близко, что она ощущала мощь, исходящую от него. Он коснулся легонько пальцем кончика ее носа, губ, подбородка, провел им по шее и, взобравшись по спирали на самую вершину левой груди, слегка ущипнул сосок.
Склонившись над ней, он припал губами к тому месту, которое только что касались пальцы. Взбудоражив несколькими поцелуями ее тело, он стал слизывать соль с ее кожи, чувствуя, как та вздрагивает от прикосновений языка.
Теплый и слизкий кончик языка, словно змейка извилисто полз по ее груди, оставляя за собой влажный след и вынуждая замирать каждую клеточку гладкой кожи. Змейка не спеша, взобралась по шее, обогнула подбородок, и их уста встретились и сомкнулись в обжигающем как летний зной поцелуе.