Не замешкавшись ни на долю секунды, я откатилась от нее в сторону, вскочила на ноги и приняла боевую стойку. Все это делалось почти на уровне подсознания — меня запрограммировали на такую реакцию. Это была часть проводимого Академией эксперимента. В ситуации полного шока, когда сознание слишком потрясено, чтобы принимать рациональное решение, одних разведчиков обучали занимать агрессивную позицию, вторых — оставаться пассивными, а третьих — просто замирать в том положении, в каком они оказались, когда все произошло. Флот хотел выяснить, какой из этих трех видов поведения сулит более надежную перспективу выжить. Кстати, никто не рассказал разведчикам, каков был результат этого эксперимента — и был ли он вообще.
Я заставила себя — и это потребовало от меня определенных усилий — опустить кулаки. Женщина по-прежнему прикрывала глаза рукой. Может, она вообще не заметила моей реакции? Хотя… если я могла видеть сквозь нее, почему она не могла видеть сквозь себя? Вглядевшись в стеклянную ладонь, я обнаружила, что веки у нее непрозрачные, серебристые, плотно закрыты и трепещут.
— Ты уже встречалась с разведчиками, — заговорила я спустя некоторое время. — Откуда еще ты могла узнать мой язык? За последние сорок лет сюда отправили несколько десятков разведчиков, и нет ничего невероятного в том, что кто-то из них высадился в этом регионе. Но что плохого они тебе сделали? Каким образом они… так тебя обидели?
Незнакомка открыла глаза и оперлась на локоть, чтобы лучше видеть меня; но встречаться со мной взглядом не стала.
— Они обидели меня. Проклятые разведчики.
— Они причинили тебе боль? — я опустилась на колени, чтобы не нависать над ней. — Если «да», наверное, это был несчастный случай. Разведчики запрограммированы… Разведчиков специально обучают не причинять людям вреда.
— Да, — сказала женщина, — их много чему обучают. — На этот раз она на мгновение встретилась со мной взглядом, но тут же отвела свой. — Разведчики много чего знают, но все это глупости!
Я смотрела на нее, не зная, как понимать услышанное. Она выглядела взрослой женщиной, слегка за двадцать; однако говорила, словно ребенок. Может потому, что плохо знает наш язык?
— Мне очень жаль, — спокойным тоном начала я, — что другие разведчики обидели тебя. Постараюсь не делать ничего подобного.
— Проклятые разведчики, — она отвернулась, подтянула колени к груди и обхватила их руками. — У тебя такое безобразное лицо.
— Знаю, — я постаралась внушить себе, что разговариваю с угрюмой пятилетней девочкой. — И при дневном свете я выгляжу еще хуже.