– Точно, – сказал Михаил. – На похоронах.
– Гораздо лучше, – повторила Рысина. – Свежее. У вас там, в Донецке, наверное, воздух хороший. А тут – Москва! Все засрали своими автомобилями! Дышать нечем.
– Спасибо, – поблагодарил Сергеев. – У меня жизнь такая, что не поправишься. Очень способствует. Диета, знаете ли...
– А по какой схеме? – заинтересовалась госпожа генеральша, глядя на него в упор скучными рыбьими глазами. – По Федосову? Или протеиновая?
– По Книппе, – соврал Михаил, не отводя взгляда. – Елена Александровна, а что, никто не звонит и не заходит?
– Книппе? Надо будет запомнить, – сказала Рысина. – А кому заходить, Миша? Вы не забыли о том, какая у меня с вашим дедом была разница в возрасте? Он умер одним из последних – остальные вымерли раньше, как бронтозавры. На похоронах даже крышку гроба несли по разнарядке из Конторы. Те, кто присутствовали, из сослуживцев по прежним годам, я имею в виду, и ее поднять бы не смогли!
– Жаль, – сказал Сергеев. – Я на вас очень надеялся.
– Неужели ни одного телефона не помните? – спросила она с недоверием. – Неужели все пропало?
Естественно, все, что надо, Сергеев хранил в памяти, но воспользоваться ящиками и «консервированными» явками значило затянуть процесс надолго – пока информация докатится до нужного человека, отстоящего в нескольких световых годах от активного конца цепочки, пока человек поймет, кто стучится в притрушенное пылью окошко. Пока проверят, тот ли стучится...
В том, что его никто не ждет, Сергеев отдавал себе отчет целиком и полностью. Через нынешнее начальство, читай – через подчиненных когда-то деду сотрудников, путь был прямее и короче. Сергеев знал, что рано или поздно с ним выйдут на связь, и для того, чтобы это организовать, у него все было. Но ускорить события он не мог, а «бабушка», имей она контакты, могла. Вот почему Рысиной о наличии у него запасного варианта знать было необязательно.
– Не помню, – он произнес это с грустью в голосе и пожал плечами. – Столько лет прошло.
Генеральская вдова с укоризной покачала головой.
– Ваш дед, Миша, никогда и ничего не забывал. До самой смерти. Да, он всегда говорил, что молодежь пошла не та... Еще выпьете?
– Не откажусь. Давайте я сам налью, Елена Александровна!
– Сделайте милость, Миша!
Он встал с кресла и подошел к сервировочному столу.
В его воспоминаниях последняя госпожа Рысина была дамой недалекой, слегка вульгарной и хорошими манерами не страдала. Неужели память ему изменяет? Или все-таки за прошедшие годы «бабушка» пообтесалась? Скажите на милость! И откуда все берется?