Людмиле исполнилось всего семнадцать, но она уже знала довольно, чтобы понять: то, что она знает, знать стоит.
На следующий вечер она встретилась с Карелом в деревенской таверне близ Праги, в маленьком поселке Бубенец. Дорога Людмиле была не в тягость: ведь на ней новое платье, купленное добрым мсье Буше, и пара французских шелковых чулок, которые мсье достал бог знает откуда. Людмиле нравилось, как мужчины на улице восхищались ею, как они словно упивались присутствием ее женственности. Ее чувственная прелесть не навечно — это Людмила сознавала; она постарается сохранить эту прелесть как можно дольше и готова платить.
Когда она вошла, Карел, сидевший за столом с приятелями, поднял глаза. Заметил ее новое платье. Отлично, подумала Людмила. Пусть погадает, откуда оно у меня. Пусть погадает, где я взяла эти восхитительные чулки. Пусть думает больше обо мне, чем о сопротивлении и революции.
Она села. Карел ее поцеловал. Людмиле нравился вкус его поцелуя: вкус свежего чешского пива и крепких сигарет. Куда лучше, чем у французика, который не осилил даже бутылки «Бехеровки», хотя любой уважающий себя чех легко выпивает такую бутылку до обеда, прежде чем начнет пить всерьез.
Не теряя времени, Людмила перешла к делу.
— Карел, — сказала она, — скоро что-то будет.
Осторожный Карел встретил эту новость равнодушно.
— Какое такое что-то? — спросил он.
— Точно не знаю, — ответила Людмила. — Что-то особенное. — Она понизила голос. — Бомба!
Про бомбу она выдумала сама, но вышло хорошо. Вообще-то мсье Буше ничего не говорил про бомбу, только пробормотал что-то про событие, которое потрясет мир, что-то про смерть и оружие, и тут же уснул, так что ей еще пришлось выползать из-под этого кабана. А еще говорят, что французы отличные любовники.
— Тш-ш! — Карел пригнул ее голову к своему лицу, будто целуя. — Кто тебе сказал? — еле слышно прошептал он.
Он смотрел на нее в упор, и в его глазах Людмила читала тревогу.
— Француз, с которым я вчера познакомилась.
— Ты спала с ним? — спросил Карел скорее огорченно, чем ревниво. — Тогда он тебе и сказал? В постели?
— Да, — призналась Людмила, приуныв.
Карел Габчик готов был позабыть неверность подруги. Куда важнее сейчас была братова операция. Ясно, что Людмила говорила про операцию «Вешатель». Про что же еще?
Коротко расспросив девушку, он под каким-то невнятным предлогом встал из-за стола и бросился за дверь к велосипеду. Другие посетители таверны увидели, что Людмила одна, а Людмила увидела их. Недолгая, приличествующая случаю пауза — и вот Людмила уже не одна.