7:51. Гейдриха нет.
7:52. Гейдриха нет.
Рик глубоко вздохнул.
7:53. Гейдриха нет.
7:54. Гейдриха нет. Еще минута, и все.
Рик похлопал себя по карманам — еще сигарету, — ничего не нашел, и тут из-за реки донесся военный марш.
* * *
— Где он? — спросил Ласло, голос напряженный. — Он не едет. Почему?
— Поверьте, — сказал Рено через плечо, призывая всю свою savoir faire, — я не имею ни малейшего понятия.
Луи стоял на тротуаре на Карловой улице, по сигналу Кубиша готовясь выйти на Крыжовницку, наперерез машине Гейдриха, когда она вывернет из-за угла. Гейдрих опаздывал уже на четыре минуты; ни один немец никогда и никуда так сильно не опаздывает. Это значит, что Риково предупреждение возымело действие, что Гейдрих все-таки выбрал другой маршрут, что операция сорвалась — всё, как и надеялся Луи, и остается лишь одно: живым выбраться из Праги.
Рено глянул на часы — минутная стрелка подползла к пятьдесят пятой минуте восьмого. Пора покидать пост.
— Очевидно, наше маленькое рандеву с судьбой не состоялось, — проговорил Луи. — Какая жалость.
Ласло за его спиной метался взад-вперед по тротуару.
— Невероятно, — рычал Виктор. — Чтобы вот теперь.
— По-моему, мы условились, что, если наш друг задержится хоть на секунду дольше пяти минут, операция отменяется, — напомнил Рено, показав на свои часы.
— Нет, — сказал Ласло. — Он едет. Я точно знаю.
— А я убежден, что нет, — ответил Луи.
Пора кончать с шарадами. Ему хотелось уйти и смыться подальше, пока их всех не повязали и не расстреляли.
Рено двинулся было прочь, но его резким рывком втащили обратно в тень Клементинума.
— Вам не терпится уйти, а, мсье Рено? — сказал Ласло. — Интересно, отчего вы так уверены, что объект не появится. Наверное, вы знаете то, чего не знаю я. — Ласло сильнее сжал локоть капитана. — Мне сообщили, как вы проболтались этой дурочке. Поначалу я принял это за простую безответственность. Теперь я думаю иначе. — Ласло развернул капитана к себе. Они лицом к лицу стояли в сыром сумраке древних стен. — Поэтому Гейдрих не приедет, да? Потому что вы его предупредили. Я всегда вас подозревал, и теперь я знаю точно: вы — предатель.
Луи собирался возразить, сказать слово в защиту своей чести, но тут Виктор Ласло приставил к его груди дуло револьвера.
— А с предателями мы поступаем так, — сказал он, и раздался приглушенный выстрел.
7:56. Истекая кровью на тротуаре, Луи Рено услышал музыку. Он не единожды слыхал ее в Касабланке, всякий раз, когда приезжал с визитом какой-нибудь фашистский сановник: «Гогенфридбергский марш», символ имперской Германии, написанный Фридрихом Великим. Особо не приходилось гадать, для кого сейчас звучала эта серенада.