Умка ехал через мост уже час и, похоже, что для того, чтобы вырваться на оперативный простор правого берега, нужно было потратить еще минут тридцать. Последние несколько лет Киев задыхался от тысяч автомобилей, запрудивших улицы, а еще от дурно организованного движения и не вовремя проводимых дорожных работ. Вот и сейчас (если впереди, конечно, не произошла какая-нибудь авария), на съезде с моста вполне могла обнаружиться команда диверсантов в оранжевых жилетах с отбойными молотками, вышедшая на работу с тайным заданием парализовать полгорода.
И задание это, подумал Сергеев делая глоток минеральной воды, они выполнили с блеском. С высоты центральных пролетов можно было наблюдать, как на Набережной скапливается еще одна пробка, упирающаяся головой во Владимирский спуск: машины, набравшие было скорость, вспыхивали тормозными огнями и принимались ползти вслед за остальными, как маленькие разноцветные черепашки.
Умка пощелкал по радиоканалам, скривился, услышав «блатняк», перескочил через несколько попсовых станций и задержался на новостной волне. Тут все было, как обычно: трибуна в Раде заблокирована, оппозиция делает резкие заявления, не принят пакет социальных законов, обострение отношений с Россией из-за вчерашнего решения СНБО по поводу газового Ультиматума (по крайней мере, теперь он обсуждается открыто), премьер-министр выступил с критикой в адрес оппозиционного правительства и обвинил его в попытках организовать саботаж. Новообразованный Совет Национального Единства заявляет, что не позже вторника будет иметь большинство в Парламенте и предлагает объединиться перед лицом опасности, угрожающей независимости Украины…
В общем, ничего не изменилось за время его короткого отсутствия. Только в Киев пришла жара. Уж лучше попса… Нет, лучше рок!
В динамиках «Тойоты» зазвучал Вакарчук,>[23] а Сергеев снова отхлебнул воды, переставил климат на минимальную температуру и с тоской посмотрел на тянущуюся впереди автомобильную реку. Он так задумался, что не сразу понял, что сквозь музыку пробивается звонок мобильного телефона.
Сергеев уставился на экран «Нокии» с недоумением – вот уж, действительно, нежданно-негаданно! Последнее время Блинов ему не звонил. То ли дел было много, то ли Владимир Анатольевич так и не смог забыть, как Умка крушил мебель его упитанным телом. Несмотря на уверения Блинчика в вечной дружбе, общения не получалось и не могло получиться – политические интересы команды, к которой принадлежал Блинов становились все более и более одиозными. Фактически, их фракция находилась в прямом противоборстве с и с властью, и с оппозицией, становясь настоящим изгоем, и из-за этого на Сергеева, хранящего нейтралитет (и вместе с ним компромат), начали нажимать даже те, кого он считал единомышленниками – больно уж хотелось пустить кровь некогда могучей политической силе. Сергеев же считал ниже своего достоинства – пинать мертвого льва, хотя, по его мнению, лев не умер, а только притворялся. Политическая сила господина Блинова имела большой опыт внутрипарламентской борьбы и могла дать фору большинству скороспелых выскочек, топтавшихся в зале Верховного Совета. Даже Регина Сергиенко смотрела на Блинова сотоварищи с немалой опаской, и, если верить слухам, не раз пыталась наладить некое подобие сотрудничества – получилось ли у нее наладить союзнические отношения с бывшими фаворитами бывшего президента, не знал никто.