Лена вздрогнула.
— Откуда ты знаешь?
Петро снисходительно ухмыльнулся:
— Эх, Лена. Я полжизни на Болоте, дома этих бумажек кипа лежит. Сам когда-то коллекционировал.
— Что за бумажки? — Невежливо перебил его Женька.
Лена достала из кармана листок размером с четверть тетрадного, глянцевый и линованный, судя по всему, вырванный из блокнота. Листок был темно-красный, неровным почерком на нем было написано:
«Есть игра: осторожно войти, чтоб вниманье людей усыпить»
Последнее слово заканчивалась резким штрихом, словно автора кто-то толкнул.
— Лена, кто это написал? — Осторожно поинтересовался я.
— Не знаю. Нашла в полуразваленной квартире.
— И никто не знает, — Продолжил Петро. — Взламываешь дверь, заходишь в квартиру, хлам, пыли куча, дерьмо крысиное, а на столе эта бумажка лежит, словно только что выдрали из блокнота. И какая-то херня бессмысленная написана.
— Это не херня, — Подал голос начитанный Игорь. — Это Александр Блок.
— Вот я и говорю, херня. Иногда отрывки из стихов, иногда просто фраза. Один раз даже нашел листок, там цитата из фильма «Убийца миров» была — фильм только вышел, а квартира-то лет двадцать запечатана, во как! Я этот листочек потом за полтыщщи кредитов продал, был там коллекционер один, все смысл в этих листочках искал.
— А он есть, смысл-то?
— По моему, так этими листочками даже не подтереться.
Ребята прыснули. Отсмеявшись, Женька спросил:
— А какой на Болоте зверь самый опасный? Медведь?
Вероятно, ему хотелось выпендриться: медведи водились на их участке болота, поэтому северным и выдавали пистолеты-пулеметы. Мы тоже как-то видели медведя; мерзкая черно-бурая туша на четырех коротких лапах, слюнявая зубастая пасть, вечно открытая, по меткому выражению Игоря, «аж до жопы». Ничего общего с теми медведями, что я однажды видел в зоопарке.
— Самый опасный зверь, Женя, это человек без вируса.
— А серьезно, дядька Петро?
— А я серьезен. Ну, хотя есть тут один зверь. Все его боимся. Называется Зверь.
— Зверь — называется зверь?
— Ты разницу понимаешь? Я говорю, не зверь, а Зверь. Как-то заступил Вовка (вы его не знаете, он уж два года как помер) на дежурство. Слышу, стрельба. Вызываю по рации, а он орет: «Петро! Хватай Дуру, беги сюда!» Дура — это мы так плазменную пушку называли, между собой. Я, значит, Дуру хватаю, бегу — а она тяжелая, зараза, прибегаю, смотрю — танк. Вот ей-богу, словно танк на меня прет! Вовка лупит по нему из пулемета, а Зверю хоть бы хны. Подошел, ограду сломал и прет как по линейке на меня, не сворачивает. Я Дуру с плеча снял, поставил на малый, как жахнул по нему.