Таэсса все еще не видел Фэйд. Это раздражало. Понадобилось два танца и выход на террасу через весь зал, чтобы углядеть ее в полутьме за колонной. Принцесса была одета по-мужски: в длинный камзол и такие высокие сапоги, что их край терялся под полой камзола. «Сапоги, фи, тоже мне бальная мода», подумал Таэ. Всего-то по одной серебряной пряжке под коленом. И камзол был слишком тусклой расцветки, неподходящей для бала, и почти совершенно не украшен вышивкой и кружевами. Она пришла сюда следить за ним и не собиралась отвлекаться на глупости вроде танцев и выпивки. Волосы у нее были убраны назад, так что казались остриженными. Ее никто не замечал, и он был сам не заметил, если б не острое зрение и уверенность, что она точно должна быть на балу. Он вдруг со жгучим любопытством подумал: а что же надевал на королевские балы Кинтаро? Неужели так и расхаживал среди разодетых щеголей в одних кожаных штанах? Мысли о давно ушедших людях, которых, возможно, и в живых-то уже не было, раздражали и слегка тревожили. История семьи кавалера Таэльи была тесно переплетена с королевской, и ему как будто ничего больше не оставалось, кроме как закрутить роман с принцессой Филавандрис. Конечно, не стоит забывать про троих принцев, однако наследник престола был слишком серьезен (весь в матушку), младший принц слишком юн (поздний ребенок), а средний слишком, как бы это сказать… средний.
В тот вечер многие поклонники Эссы Эльи, утратившие всякую надежду на его благосклонность, вдруг обрели ее снова. А многие из тех, кто и не думал на него заглядываться, вдруг ощутили на себе действие его чар. Эсса Элья превзошел самого себя. Он шутил, кокетничал, флиртовал напропалую, и казалось, искры проскакивают от его улыбки, от прикосновения изящной ручки, от одного движения ресниц. Его окружал целый рой блестящих кавалеров и дам сливки, цвет трианесского общества: законодатели мод, наследники самых богатых и знатных семейств, высшие чины гвардии и правительственные чиновники. Даже целый один министр самый, впрочем, молодой из кабинета министров, в чьем ведении находились культура и искусство. Два танца подряд Эсса Элья протанцевал с начальником городской стражи Эрнани. Тот был совершенно неотразим в своем белом парадном мундире с золотыми эполетами, с белой лентой в черных, как смоль, волосах. Актер позволил бы ему гораздо больше, чем просто танец, но мужественный защитник правопорядка, видимо, опасался за кристальную чистоту своей репутации и не стремился форсировать события. Однако Эсса Элья не сомневался, что букет и приглашение на свидание неизбежно последуют. Леди Форратьер, довольно известная в столице литераторша (за которой, прочем, не числилось ничего значительного, кроме перевода скандального арисланского романа), увивалась за ним напропалую. Самое смешное, что на Новогоднем балу, когда он был в мужском костюме, она в упор его не замечала. Эсса Элья попробовал обольстить кавалера Лиотту и включить его в число своих поклонников. Однако элегантный кавалер с безупречным изяществом отклонил его авансы надо полагать, из солидарности с Фэйд, с которой состоял в давней и прочной дружбе. А вот леди Аманоа, признанная ценительница и коллекционер юношеской красоты и прелести, сделала Эссе Элье весьма откровенное предложение с несколькими нулями, хотя он уже лет пять как не укладывался в ее возрастные предпочтения.