Начальник городской стражи Эрнани попросил принять его после спектакля и заявился к Таэссе в гримерку с очень официальным видом, пытаясь скрыть неловкость. Кавалер нервно поправил шпагу, переложил из руки в руку шляпу, откашлялся и начал издалека:
— В Криде перед законом все равны, кавалер Таэлья. Закон так же суров и беспощаден к представителям королевской семьи, как и к любому другому гражданину нашего государства. Я хочу заверить вас, что любой человек, преступивший границы личной неприкосновенности гражданина, будет наказан. Кто бы он ни был по праву рождения. И если вы испытываете хоть малейшие сомнения, что закон вас защитит, то я плохо исполняю свои обязанности начальника стражи.
Таэсса сдвинул брови и посмотрел на него непонимающе.
Кавалер Эрнани поерзал в кресле, положил шляпу на край туалетного столика и сказал, понизив голос:
— Я был на королевском балу и видел если не все, то многое. Принцесса Филавандрис преступила не только границы приличий, но и, по всей видимости, рамки закона по отношению к вам.
Таэсса вздохнул. Ему следовало догадаться, что начальник городской стражи многое видит в черно-белом свете.
— Уверяю вас, кавалер Эрнани, я нисколько не в обиде на принцессу Филавандрис и уж тем более не собираюсь подавать на нее официальную жалобу.
Эрнани посмотрел на него с нескрываемым сочувствием:
— Мой драгоценный кавалер Таэлья, я столько раз становился свидетелем, как жертва защищает и оправдывает своего насильника. Уж простите мне выбор слов.
Таэсса приоткрыл на груди отороченную мехом полу пеньюара.
— Вот это похоже на следы насилия? спросил он кротко, предъявляя четкий след укуса возле соска. На самом деле укус был получен гораздо позже, в ночь после бала, а не во время возни в туалетной комнате, но он не собирался просвещать на этот счет кавалера Эрнани.
Сглотнув, кавалер с некоторым усилием отвел взгляд от голой груди Эссы Эльи и посмотрел ему в глаза.
— Да, похоже, твердо сказал он. И это тоже. Он протянул руку и сдвинул рукав пеньюара, открывая синяки от пальцев на запястье актера. Фэйд была ужасно груба и неаккуратна. Она слишком привыкла, что у него все заживает гораздо быстрее, чем у обычного человека. Вот и синяки уже практически сошли. Но все равно были заметны.
— Вы же не будете спорить, что подобные следы остаются и от добровольных постельных забав, уклончиво заметил Таэсса. Будь он проклят, если открытым текстом скажет: «Да, я позволяю ей вытворять что угодно, и мне это нравится!»
— Простите мою настойчивость, но полгорода заметило у вас под глазом синяк, и это уж никак не выдашь за… постельные забавы.