Порт казался вымершим. Словно какая-то страшная болезнь прошла по нему гигантской и невидимой метлой, вымела все — людей, корабли, шум, топот. Под серым клубящимся небом, словно привешенная к нему, висела такая же серая и пустая тишина. Тишина, несмотря на то, что волны шуршали, набегая на берег, всплескивая удивленно прозрачными руками, откатывались назад, обнажая мокрую серую гальку. Но эти всплески, эти звуки не нарушали тишины.
Волнам не было дела до людей, они лениво облизывали обгоревшие скелеты кораблей, бесцветные, закоченевшие лица и руки мертвецов, лежавших на берегу. Они накатывались серо-зелеными языками на берег сегодня, как вчера, как давным-давно, как будут накатываться завтра и много лет спустя.
И так же равнодушно облизывали они черные борта единственного целого корабля, покачивающегося среди корабельных скелетов. Корабль чуть переваливался с одного бока на другой, и ряды поднятых весел казались остовом гигантских крыльев. Обрасти бы им плотью, размахнуться — и взлетел бы тяжелый корабль черною птицей.
Архилох вздохнул и, зябко передернув плечами, запахнул плащ. Он сидел, нахохлившись, на корме и хмуро смотрел на город, где в сером тумане проскакивали багровые блики.
— Эргастерий сожгли… — вполголоса сказал другой моряк, сидевший рядом. — Царский был эргастерий, хороший. Сожгли… Вон светится еще…
Архилох ничего не сказал, чуть отодвинулся.
— Лавки разбили… — продолжал моряк. — Разграбили… Разбойники…
— Подумаешь… — проворчал Архилох. — Разбили… Ну и ладно. Твое это, что ли?
— Мое не мое, а жалко, — вздохнул моряк. — Хозяева же у всего есть. А тут…
— Хозяева… — Архилох сплюнул. — То-то и оно, что одни — хозяева. А другие… И правильно. Я бы и сам кое у кого кое-чего подпалил бы.
— Вон ты какой… — протянул моряк. — То-то, я смотрю, с оборванцами всякими шатаешься…
— Ты чего здесь расселся?! — закричал Архилох. — Места тебе мало?! По морде захотел?.. А ну, проваливай!..
— Ты что, что ты? — попятился моряк. — Очумел, что ли?..
— Проваливай… Хозяин… — презрительно усмехнулся Архилох.
Моряк отошел. Архилох вытащил из-под плаща кувшин, приложился.
К нему подошел кормщик:
— Дай-ка глоточек. Зябко что-то…
Архилох протянул ему кувшин:
— Чего ждем?
Кормщик отпил немного, вытер бороду:
— Значит, надо.
— Надо… — проворчал Архилох. — Дождемся, что и нас сожгут. Надо…
— Боишься? — прищурился кормщик.
— А кому охота гореть ни за что ни про что?
— Ничего, — ухмыльнулся кормщик. — Нас не сожгут.
— Это почему?
— Будто не знаешь, кто тут нынче царь.