Диофант снова повернулся к светлому, утратившему четкие очертания пятну двери.
— Хуже всего весной, — сказал царь, — весной и осенью, — помолчал и добавил: — Ранней весной и поздней осенью. Мне тогда хочется умереть. Не могу дышать… — голос царя прервался. Справившись с приступом, он повторил: — Не могу дышать. Воздух вдруг становится вязким и густым. Я чувствую, как он забивается в нос и в глотку. И становится все плотнее и плотнее. А потом все отвердевает… — Царь приоткрыл глаза и оценивающе посмотрел на широкую коренастую фигуру Диофанта. Его взгляд с неприязненным любопытством скользнул по мощной шее кулачного бойца, крепким ногам неутомимого наездника. — Сколько тебе лет?
Диофант, не поворачиваясь, ответил:
— Тридцать восемь.
— Понятно… — кивнул царь, закрывая глаза. — Вряд ли ты можешь знать…
Диофант чуть заметно пожал плечами. Все это его мало интересовало.
— Есть лекари, — равнодушно сказал он.
— Есть, — согласился царь, снова опускаясь на ложе. — Конечно, есть. Боги создали многое. Бывает, что молния поражает преступника, бывает, что суд выносит справедливый приговор… А бывает, больные выздоравливают… — Царь улыбнулся. — В таких случаях люди разводят руками и говорят: «Чудеса…» Я не верю в чудеса, друг мой. Я слишком стар и могу позволить себе такую роскошь, как неверие. — Он сел. — Слишком долго… Хотя, признаюсь, боюсь умирать. Даже не боюсь, не то слово, а, — он щелкнул пальцами, — просто не хочу.
Царь протянул тонкие полупрозрачные руки к углям. Свет от жаровни ложился на его лицо, пропадая в складках, протянувшихся по обе стороны остроконечного горбатого носа.
— Ми-три-дат… — раздельно, по слогам произнес он, грея руки. Между пальцами, где кожа была особенно тонкой, виднелась кроваво-красная кайма.
Диофант повернулся к царю, внутренне напрягшись. За время его пребывания в Пантикапее имя царя Понта, посланником которого он был, прозвучало в устах Перисада V впервые (не считая традиционных изъявлений признательности и благодарности в первый день).
— Мне иной раз кажется, — после некоторого молчания заговорил царь, — что боги создали эту проклятую болезнь в виде гигантской крысы. Невидимой и прожорливой, как гарпия. Грызет она человека, грызет… Все выгрызает внутри… Никак не насытится… Все… Все выгрызает… Оставляет одну кожу, как… как вот мне сейчас… Ну-ка скажи, как от такой крысы избавиться? — Он прищурился. — Не знаешь?.. Так и быть, скажу, может пригодится… Пусть грызет, пусть выгрызает! Пусть пожрет все!.. Ах-х… — царь захлебнулся слюной. Диофант с неприязнью смотрел на него, по-прежнему заложив руки за спину. Перисад сдавленным голосом закончил: — И пусть… Пусть сама задохнется… В пустоте…