Cерое синее белое желтое серое чуть розоватое серое белое а! конь человек и собака бредут по снежному полю серое небо над ними только у горизонта у самого краешка неба розовая полоска конь человек и собака бредут и на каждом уздечка а где-то осталось лето полоску заката сменяет полоска восхода и рядом широкие крылья снега конь человек и собака бредут в снегу друг за другом как некое многоточие как знак что начертан богами как тайные буквы неба а дальше все желтое серое чуть розоватое вдруг словно искры из этой полоски — полоски заката — рванулись как пламя багровая краска и все стало красным не красным уже но кровавым бурлящим как кровь что из жилы выходит толчками и пена кровавая все укрывает и красит и поле становится красным и конь буква конь уже стерт с кровавого снега и нет человека и только безумный бездомный бредет по пространству пес одинокий по красному полю и красное небо и красное солнце и красное красное темно-пурпурное темно-багровое темное темное темное черное… что это где почему что это где почему что это что это ЧТО?..
В пиве плавала ячменная шелуха. Савмак подул, отгоняя ее к краю и некоторое время с интересом следил, как одна скорлупка догоняет другую.
— Ладно, — хмуро сказал Архилох. — Нож пойдет?
Савмак поставил чашу на стол, облизнул губы.
— Пойдет.
Нож Архилоха, звякнув, присоединился к небольшой, но вполне ощутимой горке серебра, поблескивающей на столе.
— Э-э, моряк, — разочарованно протянул третий игрок. — Маловато.
Архилох засопел.
— Раздеться мне, что ли?
— Оставь, Бастак, — Савмак снова приложился к пиву. — Не все ли равно?
— Ладно, — засмеялся Бастак. — Можешь не раздеваться. Никому твои лохмотья не нужны. Нож, может, пригодится.
— Покаркай… — сердито проворчал моряк.
Савмак засмеялся, поперхнулся пивом и снова засмеялся.
— Хватит ржать, — оборвал Архилох. — Играть будешь?
— Выигрывать, дружок, выигрывать, — Бастак лениво собрал кости в глиняный стаканчик, потряс. Архилох беззвучно пошевелил губами. На костистом лице его проступили красные пятна, он схватил рыжую бороду в кулак и замер. Глаза неожиданно широко раскрылись и заблестели.
Кости с глухим стуком рассыпались по доскам стола. Бастак выругался.
— Вот так, — назидательно сказал Савмак, вытирая рукой усы, отставил пустую чашу и с улыбкой посмотрел на расстроенное лицо Бастака. — Не хвались раньше времени.
Архилох довольно прищурился на узор костей, смахнул их в тяжелую ладонь, тряхнул и с размаху вывалил на стол.
— Ф-фу-у… — выдохнул моряк. — Наконец-то… Эй, хозяин!
Хозяин погребка, одноглазый Садал, подкатился к ним, заранее распустив все складки, бугорки и вмятинки своего жирного лица в одну приторную улыбку: