— Собака! — выругался вслух нервно теребивший манишку советник. — Этот идиот оказался ещё бездарнее, чем я рассчитывал. Кого же поставить? Кого же поставить… Этот слишком, безнадёжно туп… Если этого… то потребуется время, чтобы он смог подтянуть силы и остановить орков. А времени нет, успехи на войне нужны срочно, иначе подлая чернь взбунтуется. Тогда кто? Всеволод? Конечно, он хорош, весьма хорош, но он и без этого уже сидит в моих печёнках! Но уж он — то сумеет остановить орков. Наверняка сумеет! Может, и впрямь он? Но возвысившись, не станет ли этот воевода опасен своим влиянием? Однажды выпустив джина из бутылки, будет нелегко запрятать его обратно! — Изенкранц снова задумался, но тут же его чело разгладилось от внезапно пришедшей в голову мысли. — А впрочем, зачем его засовывать в бутылку? Её же можно попросту разбить! Человек смертен. В этом слабость всех бунтарей-одиночек. Стоит им умереть, как свет, к которому они так стремились, умирает вместе с ними. — Радостная улыбка, заигравшая на лице советника, окончательно разгладила морщины на его лбу.
— Ивашка! — что есть мочи заорал он, призывая к себе своего верного служку, по совместительству иногда бывавшему писарем: — Бери пергамент. Пиши.
"Именем короля государя нашего приказываю сотнику Всеволоду в королевские апартаменты прибыть для получения милостью государевой пожалованного назначения да звания воинского сверхрядного. С собой иметь коней да амуницию, штатом положенную да продуктов для пропитания себе и коням на десять дней.
Постскриптум: тысячнику Елисею вменяю воеводу Всеволода оным обеспечить и для сопровождения сотню Всеволодскую отрядить.
ВРИО Изенкранц, в чём и расписуюсь".
— Ивашка, черкани-ка там за меня, — Иван, безропотно повинуясь, быстро начеркал размашистую подпись Изенкранца. — Теперь дай просохнуть и гонца отошли, дабы передал государеву вестовому моё повеление.
— Слушаюсь, господин! — схватив, не сворачивая, лист с грамоткой, служка, низко склонившись, попятился к двери и уже через минуту отдавал приказания подобострастно выслушивающему его гонцу. Из личных конюшен Изенкранца сонный конюх тем временем выводил статную, уже давно стоявшую под седлом (в ожидании спешных указаний) конягу.
— Чтоб из рук в руки вестовому государеву передал, понял, бестолочь? — подбоченясь, наставлял Ивашка склонившегося перед ним гонца. — Смотри, если что — на конюшне под батогами государевыми сгинешь!
— Всё сполню, Вашество, всё сполню как велено! — гонец, низко кланяясь, принял от конюха поводья, взглядом испросив разрешения, сиганул в седло и скрылся за облаком вылетевшей из — под копыт гнедого пыли.