— Ты мне это, Феоктист Степанович, брось! Обязательно должно получиться.
— И я так думаю, только всё одно боязно, а вдруг оплошаю? — полковник лукаво посмотрел на сидящего напротив воеводу. Но тот ничего не ответил и лишь едва заметно улыбнулся уголком рта. Только уже провожая тысячника к выходу, остановился и, глядя ему прямо в глаза, молвил:
— Если б я думал, что оплошаешь, я бы другого поставил. Так что иди с богом и к победе над врагом готовься. А относительно войска особливого я ещё у государя и грамотку вытребую. Чтобы и одежкой, довольствиями денежными да и прочими, поперёд других стояли.
Учения шли своим чередом. Генерал видел, как день ото дня улучшается боевая выучка ратников, как слаженнее и увереннее штурмуют они стены крепости потешной, как в дома учебные, специально построенные, врываются. Всё вроде шло хорошо, но беспокоили его доклады тысячников и сотников. Вот и сегодня с самого утра в приоткрытую дверь шатра генеральского сперва постучались, а потом в полутёмное пространство просунулась голова с таращимися во все стороны, но ничего не видящими со свету глазами.
— Разрешите?
— Заходи, заходи, Любомир Прохорович! Гостем будешь! — Всеволод сумел различить вошедшего командира особой сотни по голосу.
— Я ить, Ваше Превосходительство, не в гости пожаловал, а с просьбой да челобитьем великим от сословия сотенного выборным.
— Прямо таки и с челобитьем! Но всё одно: проходи, за стол саживайся. За столом она и челобитная легче пишется.
— Не досуг мне писать грамоты, словами скажу, чай, не прогневаетесь!
— Словами так словами! — охотно согласился генерал. — Но всё одно: садись за стол и сказывай.
— Так ведь и неудобно как-то с генералом за одним столом сидеть. Не по рангу уважение такое!
— О рангах не думай, лучше о деле говори, — потребовал воевода, усаживая сотника в мягкое генеральское кресло, а сам садясь на жёсткую лавочку.
— Что ж, можно и о деле! — всё-таки чувствуя себя не в своей тарелке, сотник притулился на самом краешке кресла. — Ваше Превосходительство, всем миром просим, — начав говорить, сотник непроизвольно встал и вытянулся по стойке смирно. — Полно уж войскам из пустого в порожнее переливать, на штурм идти надо!
— На штурм, говоришь? Что ж ты тогда оторопел, словно на казнь собрался? За слово доброе да наставление мудрое не карать, а награждать принято. А на штурм… — казалось, генерал задумался. — На штурм идти не один ты рвёшься. Только делать это преждевременно.
— Ваше Превосходительство! — едва ли не взмолился сотник, бледнея от собственной смелости. — Вылазки орков, чарожникской силой прикрывающихся, дерзновенными стали. Что ни ночь — теряем свои позиции. Вот и ноне дворцовые апартаменты, что к базарной площади выступом, противнику уступили. Наши — то от крысаков да варканов проклятущих попрятались, а вороги наскоком лихим отличились. Наши — то едва супротивились, порубили их, повырезали, все, кто там был, как один полегли. Господин генерал-воевода, коли дальше оно так продолжаться будет, к исходу месяца всего трудами ратными завоёванного лишимся! — Сотник понуро повесил голову, мол, хоть сечи, воевода, хоть на кол сади, но правда моя будет.