Девушка остановилась и обвела окружающих испуганным взглядом. Она словно только сейчас осознала, что за ее танцем наблюдали десятки разгоряченных вином мужских глаз. Она прижала руки к груди, опустила взгляд и вся сжалась, будто в ожидания удара.
Музыка резко оборвалась.
Девушка затрепетала, сделала неуверенный шаг к костру, второй — и вдруг край ее одежды загорелся. Барабаны и флейты принялись за дело с новой силой.
— Кром! — воскликнул Конан и стал подниматься. Правда, не спеша. Если бы музыканты наяривали чуть тише, крик северянина был бы несомненно услышан. Мгновением позже он уже раскаялся в этом и занял прежнюю позицию.
Девушка рванулась от огня, закрутившись — и ее одежда, представлявшая собой кусок ткани, особым образом завернутый вокруг тела, стала разматываться. Барабаны успели ударить раз десять, а сердце Конана — пять, прежде чем девушка избавилась от горящей одежды и осталась полностью обнаженной. Крупный, средних лет мужчина с бритой головой тотчас накинул на плечи девушки темное покрывало и увел ее из круга в одну из кибиток.
Лошадей остался охранять один мальчик. Он сидел спиной к центру лагеря и всматривался в проем между кибитками. Мальчик был еще в том возрасте, когда уже интересуются противоположным полом, но по шумерским законам не имеют права пить горячительные напитки. Лицо у него было ясное и открытое. Слишком открытое, на взгляд Серзака. Такие люди долго не живут. Рот мальчик тоже в основном держал открытым.
Долина пугала его. Он вздрагивал и на мгновение закрывал рот, когда в ночи раздавался вой хищника или визг жертвы. Шорохи, урчание и хруст тоже не давали ему покоя. Он ерзал, иногда даже приподнимался с циновки.
Серзак закричал не своим голосом, выпучив глаза. Конан заботливо положил руку ему на плечо.
— Так кричит фазан, я хочу выманить мальчишку из лагеря, — вынужден был объяснить Серзак. — Он из той породы, что постоянно недоедают, отсюда с мозгами у него плохо, а мыслит он большей частью желудком. Ему очень захочется поймать на ужин фазана.
Серзак снова закричал. По мнению Конана на фазана не очень похоже. Но его мнение здесь ничего не решало.
Серзаку пришлось повторить свой клич еще несколько раз, прежде чем мальчик расслышал его и распознал. Он поднялся, взял палку и, осторожно ступая, пошел на звук. Говорят, птица фазан глупа и неповоротлива, и когда поет, то забывает все на свете, становится глухой ко всему, кроме собственного голоса. А мясо ее обладает несравненным вкусом.
Серзак вытащил нож, но он не понадобился — Конан легким ударом кулака в основание черепа лишил юного сторожа сознания.