Губы кешанца сомкнулись, иней стал испаряться. Скоро кожа его выглядела как прежде. Здоровой и цветущей кожей молодого негра. Пальцы заскребли пол и правая рука снова сжала старинный меч. Оружие словно влило в кешанца новые силы, помогло ему войти в очередную жизнь. Конан не сомневался, что Горкан только что был мертв.
— Ну как ты? — спросил Конан.
— Ты все-таки убил его, — сказал кешанец, вставая. — Я не ошибся в тебе, ты как раз тот, кто мне нужен. — Он пристально смотрел на киммерийца, оценивая, насколько подозрительно относится тот к существу, имеющему не одну, а несколько жизней.
— Кто ты и зачем я тебе нужен? — поинтересовался Конан.
Горкан не ответил. Он приблизился к колодцу и заглянул внутрь.
— Ты еще не пил из него? — Тревога прозвучала в голосе кешанца. Он неподдельно беспокоился за своего спутника, значит Конан действительно был ему нужен. Он не лгал. Северянин решил, что, по крайней мере, в ближайшее время ему от кешанца вреда не будет, и можно вполне довериться ему.
— Нет, — ответил Конан.
— Слава Сету, — сказал Горкан. — Подойди сюда.
Конан заглянул в колодец.
В прозрачной воде густо ветвилось какое-то растение с фиолетовыми листьями и огненно-красными цветками. Оно медленно вращалось. Листья были с зазубринами по краям и выглядели как стигийские ножи для жертвоприношений. Сквозь листья и цветки виднелось дно, усеянное человеческими черепами.
— Я бы сказал, что мне это не нравится, — заявил Конан.
— Если бы ты попробовал испить воду, пока это растение там, тебе бы понравилось еще меньше, — объяснил Горкан. — Правда, не сразу. Сначала оно пустило бы в тебе корни, предварительно выделив обезболивающий наркотик. Я слышал, что это даже приятно и жертвы стонут от радости, пока растение ест их изнутри. А потом они начинают кричать, и уже не от счастья. Растение разжижает человеческие ткани, они превращаются в отвратительную слякоть — и мясо, и кости. Целой остается только голова. Растение забирается обратно в колодец и выращивает из человеческих останков и воды ледяного осьминога, который защищает колодец, пока, наконец, его не убьет какой-нибудь смельчак и не выпьет воды, мучимый жаждой. — Горкан в задумчивости зачерпнул из колодца и смотрел, как влага просачивается сквозь пальцы.
Конан невольно шагнул назад.
— Ты что, пришел сюда, чтобы стать осьминогом? — спросил он.
— Вовсе нет, — ответил кешанец. — Настало время прервать круг.
Он сунул свой меч в воду. Зазубренные листья потянулись к нестерпимо засверкавшему лезвию и принялись обвивать его. Мышцы на руке Горкана вздулись буграми, но он даже не изменился в лице. Все новые и новые листья обвивали меч. Растение стало вращаться все быстрее, вода забурлила. Черепа, увлекаемые течением, поднялись в безумном хороводе.