Ее красная одежда была одним длинным куском ткани, сложно завернутым вокруг тела.
Конан облокотился сначала на локоть, потом лег на спину, увлекая с собой Натаю, когда она полностью обнажилась, и принялся ласкать ее, прикрыв глаза и слушая жаркий девичий шепот. Он хотел ее, но не мог противиться глубокой усталости, внезапно охватившей все его члены, и крепко уснул. Натая приподнялась на ложе и посмотрела на сильное тело, лежащее рядом с ней. Она едва удержалась от того, чтобы погладить мужчину по груди и лишь провела над ней ладонью.
— Спи, мой воин, — тихо, одними губами, сказала она. — Спи, ибо тебе предстоит тяжелая работа.
Она соскользнула с ложа и оделась в белое сари. Она не стала ни насурьмливать брови, ни умащиваться благовониями, ни надевать звонких браслетов, ни подкрашивать охрой ступней. Она взяла с собой медный кувшин с вмятиной на боку и бесшумно выскользнула за дверь. Снаружи ее ждал человек с черной кожей и седыми, как лунь, волосами.
— Я готова, повелитель, — объявила Натая, опуская голову перед этим человеком, который впервые пришел к ней во сне много лет назад, как крылатый лев с пылающей гривой.
Конан открыл глаза от яркого света и тихих голосов. Голову он поднял с трудом, словно она была тяжелой как мельничный жернов. Внутри головы и внутри живота мелкие демоны затеяли какую-то пакость. Конан поморщился. Дверь в хижину была приоткрыта и внутрь заглядывали любопытные девичьи лица. Конан приподнялся на локте. Лица исчезли и послышался смех.
Конан огляделся. Взгляд его сразу упал на клетку с анэмом. Она была разворочена, а существо, скрывавшееся в ней, теперь лежало под столиком и не подавало признаков жизни. Глаза у существа — огромные желтые глаза с круглыми зрачками — были широко открыты. Анэм оказался похож на птицу, только вместо перьев его покрывала короткая серая шерсть. Клюв был тупым и маленьким, как у совы. Ног заметно не было. Конан ткнул существо кончиком меча. Признаков жизни у него от этого не прибавилось. Анэм был бесповоротно мертв.
Натаи нигде не было. Красная одежда лежала в углу, поверх нее покоились звонкие браслеты. Все осталось, как вчера, насколько помнил киммериец. Он поднял фарфоровый сосуд, поболтал его и с разочарованием понял, что вино кончилось.
— Убей его! Убей его! — послышались крики снаружи.
Северянин бросил сосуд, схватил меч и выскочил как был — в одной набедренной повязке.
Толпа мужчин, размахивая примитивным оружием и медными кувшинами, гоняла между домами и деревьями голого молодого человека с длинными волосами, который носился, как безумный. Его всего трясло, он рычал, огрызался и ревел. Мужчины хохотали и время от времени прикладывались к кувшинам.