– Я вам тоже концерт заделаю, – угрюмо пообещал подбежавший Тоболь.
В калаш со щелчком вошел новый магазин. Малышев торопливо пихал патроны в барабан. Рядом перезаряжал дробовик Захар.
Большая часть их бойцов ушла вперед шагов на тридцать, и вокруг русичей образовалась некая проплешина, уголок тишины среди буйства ада. Сюда, почуяв в необычно одетых воинах главных противников, и целил командир тюрок.
– Стой! Вильгор! И ты, ты! Дендальф, или как тебя там? Все сюда!
Повинуясь крикам Малышева, вернувшиеся кнехты прикрыли их щитами. Перед атакой Костя назначил каждому из стрелков телохранителей, но в суматохе боя бойцы сразу же позабыли новые обязанности.
– Щиты не опускать!
…Тучный бородатый степняк привстал на коленях, мелькнула в воздухе короткая пика.
Над головой щелкнул арбалет, унося в надвигающуюся стену халатов и оскаленных лошадиных морд одинокий болт.
– Ла иллахи илл аллах! Бисмиллах! – летящие в бой тюрки распаляли себя.
Тоболь вскинул автомат, сбоку зашипел Захар:
– Жди… Бей в упор, чтобы за луки взяться не успели.
Игорь чуть опустил ствол, пальцы на цевье побелели от напряжения.
Верещащая, улюлюкающая стена приближалась. За спиной радостно взвыли рубящиеся с кнехтами сельджуки.
– Илери! – зажатые в ловушке тюрки подгоняли тех, кто шел им на помощь.
Сто метров… Пятьдесят.
Бородач привстал, подымая руку с пикой. Костя задержал дыхания и совместил мушку с прорезью прицела.
В грудь ударила стрела. Легированная сталь выдержала прямое попадание. Тут же вторая стрела скользнула по плечу, срикошетив в землю, третья вспорола воздух у уха. Кнехты плотнее сдвинули щиты, принимая сразу полудюжину. С такой дистанции степняки уже не боялись промахнуться.
Щиты заходили под ударами. Костя задержал дыхание, готовясь. И тут что-то больно врезалась в коленку. Нога подвернулась, Малышев выстрелил. Промахнулся, конечно. Тут же пальнул по соседу здоровяка, и тоже не попал.
Низкорослые лошадки степняков при звуках выстрелов дернулись, отворачивая с линии атаки. Но из-за их спин уже вылетали новые враги.
– Игорь, давай!
Тоболь, опустивший забрало шлема, походил на ожившую статую. Калаш в его руках дернулся и выплюнул струю огня и свинца. К трескотне тут же добавились басы дробовика.
Захар бил выборочно, примечая тех, кто пробовал отдавать приказы. Игорь же строчил, почти не целясь. Одной длинной, на весь рожок, очередью.
Лава кавалерии, будто налетевшая на пирс волна, взорвалась брызгами крови, ругани и криков. Кувыркались лошади, ломая ноги себе и шеи своим хозяевам. Улюлюканье сменилось животным воем и ржанием.