— Есть такое место, справа от дороги возле реки какие-то постройки видел, — медленно кивнув головой, сказал Ибрагим.
— Вот, оно самое есть.
— Сколько их там? — Черепанов продолжал задавать вопросы.
— Постоянно, человек пятнадцать, они ведь не профессиональная армия, а вроде как холопы Зайцева и его семьи. Днем могут в поле или на реке работать, а в ночь, на большую дорогу за добычей выходить.
— Если с ними что-то случится, их искать будут?
— Нет, все они одиночки, а кое-кто и в розыске, за воровство и бандитизм. Они потому и держатся Зайцева, что им податься некогда.
— Проводник нужен, у тебя есть верный человек?
— И не один, — усмехнулся мой бывший комод, — все же я местный, и если надо, человек десять смогу поднять.
— Десять не надо, а нужен один, чтоб не болтливый, местность знал хорошо и соображал быстро.
— Будет проводник.
Той же ночью, уже после полуночи мы сидели на опушке густой березовой рощи, и перед нами был хуторок, где мы должны были показательно уничтожить полтора десятка человек. Рядом с нами еле слышно зашуршала трава, и появился Ильюшка, младший брат Филина, крепкий тринадцатилетний паренек, который знал все окрестности как свои пять пальцев, и на этом хуторе как-то рыбу воровал.
— Все спят, — прошептал он и махнул рукой в сторону хутора, — вон в том длинном домике, где лампа светит.
— Охрана?
— Нет, они здесь хозяева, а залетных банд у нас не бывает, столица недалеко.
— Дальше сами, — прошептал ему наш капитан, — возвращайся домой.
— Понял, — видимо, что такое дисциплина паренек знал, и спорить не стал. Вновь зашуршала трава, и он исчез.
Капитан посмотрел на луну, еле выглядывающую из-за туч, встал, и кивнул на хутор:
— Пошли.
Бояться нам было нечего, только что собак, может быть, но они все на цепи. Плана тоже не составляли, и действовать решили просто. Войти на территорию хутора, где все его обитатели, тринадцать крепких мужиков, самой разбойной наружности, скопились в одном строении, и всех перестрелять. Дать знать, местному корольку, что и на его местную крутость, может найтись управа.
На территорию хутора зашли с подветренной стороны, перебрались через плетень, и собаки почуяли нас только тогда, когда до спального барака оставалось метров пятьдесят. Три злых и лохматых волкодава, сразу же подняли лай, но было поздно, мы заскочили на крыльцо, и я прихватил масляную самодельную лампаду, сделанную из глины и оставленную в прихожке. Наверное, лампада оставалась для тех, кто ночами любит по отхожим местам шляться.
— А ну, заткнитесь, твари! — в узком окошке мелькнула тень человека, разбуженного собачьим лаем.