Несколько минут мы молчали, сверху по-прежнему капали холодные дождевые капли, и молодой торговец, заговорил первым:
— Выбираться отсюда надо. Ты, гвардеец, парень крепкий, и если возможность представится, Султана, охранника нашего, тихо вырубить сможешь?
— Смогу, он неповоротливый, и не боец совсем, так, свинота разожравшаяся. Только, как это сделать?
— Есть план, но ты мне помочь должен. Султана, я знаю немного, здесь я часто бывал, он туповатый и жадный. Выпустить он нас не выпустит, это понятно, но может кое-что пронести, например, еду.
— Пожрать, хорошо, конечно, но чем это нам поможет?
— Еду охранник на веревке опустит, и сделает это ночью, чтоб не видел никто. Я тебя подкину, ты по веревке выберешься и вырубишь Султана. Потом, сам понимаешь, вытаскиваешь меня, и мы разбегаемся.
— А не боишься, что я тебя брошу?
— Смысла нет, и если ты без меня побежишь, то я шум подниму, и тебя догонят быстро. А так, у тебя хоть какие-то шансы будут, гвардеец. Соглашаешься?
— Да.
— Договорились.
— Кстати, — поинтересовался я, — что это за поселок, где мы находимся?
Чингиз хотел рассмеяться, но кровяная корка на его губах треснула, и он ответил просто:
— Развалины Бахчисарая, юго-восточная окраина. Если тебе бежать, то сразу на восток, там леса густые.
— Понял, благодарю.
— Выживешь, должен будешь, — ответил он.
— Это кто и кому еще должен будет, — пробурчал я.
Торговец несколько минут полежал, видимо, с силами собирался, встал и, задрав голову вверх, прокричал:
— Султан. Э-гей, Султан. Подойди к яме, разговор есть.
На поверхности зашуршало, по лужам захлюпали шаги, и вновь появилась голова нашего надзирателя.
— Чего расшумелся? — он изобразил строгость в голосе и сплюнул вниз.
Слюна толстомордого охранника попала прямиком на Чингиза, тот в злобе сжал кулаки, но сдержал себя и, обтерев лицо рукавом грязного халата, произнес:
— Султан, меня завтра казнят.
— Ага, — флегматично согласился тот.
— Напоследок, покушать бы хорошо.
— Это не ко мне, а к Аллаху просьба.
— Ну, почему же. Ты ведь знаешь, у меня друзей и родни много. Сходи на постоялый двор, там Марат Сафиулин, купец знатный на постой остановился, а он, дядя мой, между прочим. Скажи, что Чина ему привет передает, и попроси пару золотых, чтоб последний ужин мне устроить. Одну монету себе возьми, а на одну, продуктов нам на рынке купи.
— Ты, что, сын шакала, собрался с гяуром хлеб преломить? — завелся охранник.
— Что ты, Султан, я помню слова нашего имама, и поделиться хотел с тобой, а не с этим, — он кивнул на меня, — неверным.
Думал надзиратель долго, с минуту, не меньше, и все же повелся на разводку Чингиза: