О календаре. Новый и старый стиль (Автор) - страница 73


Первая часть этой задачи — «назначать 15-й день луны, как назначали его во дни Иисуса Христа», — однако, невыполнима. «До разрушения Иерусалима Титом в 70 г. по Р. X. иудеи, по-видимому, ничего не хотели знать ни о каких лунных циклах и вставляли свой веадар без определенного периода, просто по мере надобности». {Свящ. Д.А. Лебедев. К истории времясчисления... — С. 19.). Сам же Болотов ясно показал, что признание евреями того лунного месяца, в котором намеревалось совершать Пасху, за «авив» или «нисан» зависело от того, созреет ли ячмень к 16 дню этого месяца или нет, и от других столь же мало способных быть заранее учтенными факторов.


Но в таком случае александрийская пасхалия может быть ничем иным, как условной системой, которую нужно ценить за ее более или менее внешние качества (древность, авторитетность составителей, одобрительное отношение к ней отцов Никейского Собора, логичность построения, возможность неизменного пасхального цикла и т. п.), но системой, которая вовсе не нуждается в астрономической точности, «Нельзя не видеть, — говорит проф. В.В. Болотов, — что александрийская пасхалия не рассчитана на астрономическую точность. Девятнадцатилетний круг самым своим построением свидетельствует, что он стремится не к точности, а к простоте. Александрийская пасхалия признает 21 марта за самый ранний, 18 апреля — за самый поздний terminus paschalis. Но... возможен случай, что одно истинное полнолуние падет на 20 марта, а следующее за ним — на 19 апреля, и таким образом ни одно из полнолуний в данном году не будет пасхальным. Девятнадцатилетний круг предполагает также, что полнолуние никогда не придется на следующие 10 дней:


марта 23, 26, 28 и 31 и апреля 3, 6, 8, 11, 14 и 16, но это, очевидно, астрономически невозможно... Эти неточности слишком очевидны, чтобы не предполагать, что они допущены преднамеренно — для упрощения пасхалии. Но если девятнадцатилетний цикл — прибор невысокой точности, то прочность его несравненная! Так в нем все просто и логично».


Условный характер православной пасхалии для Болотова представляется столь очевидным, что даже «весеннее равноденствие», учитываемое пасхалией, интерпретируется им как характеристика, закономерно утратившая свой первоначальный астрономический смысл! ««Весеннее равноденствие», — говорит Болотов, — совсем не имеет для пасхалии того важного значения, какое придали ему григорианцы. «Весеннее равноденствие» не есть основной и вседовлеющий признак уже потому, что оно в пасхалию вносится как величина производная, как conditio sine qua поп «месяца новых». Новый ячмень в Палестине не созревает до равноденствия; вот почему до равноденствия нельзя праздновать Пасху... Совсем ошибочно мнение, будто Пасху праздновать должно сразу же после равноденствия, — это краеугольный камень григорианской реформы, с которым она стоит и падает».